by FJ6002
Между днем и ночью
Автор: eddiedelete
Пейринг: Донхэ/Хёкдже, Ынхёк/Донхэ
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш, Ангст, AU, Романтика
Предупреждения: ООС
Размер: миди
Описание: Жонглируя двумя сердцами, смотри, как бы третьим не подкинули твое собственное.
Размещение: запрещено
Идея принадлежит Akuma-chanГлава 11Глава 11
Донхэ, наверное, в сотый раз пожалел о том, что не захватил с собой плеер и наушники, потому что скрип колесиков по деревянной поверхности неимоверно раздражал - громкой музыки жутко не хватало. Веселые крики и смех ребят позитивности не прибавляли - в ушах звенело, словно в барабанные перепонки заварили наковальню и отбивали по ней молоточками.
Зимой все скейтеры и роллеры спасались старым складом, что перестроили по типу закрытого скейт-парка, где асфальтированный пол был покрыт сплошным деревом, причем сконструирован так, чтобы поверхность была неравномерной, а немного волной. По всему периметру склада были размещены разгонки, а по краям – рампы и металлические перила, чтобы скейтеры могли тренировать различные трюки. Фиши сидел на выступе ветхой рампы, которая грозилась с минуты на минуты развалиться, поэтому к ней никто не приближался, и наблюдал за всеми, кто попадался на глаза. Народу собралось много - зима с недавних пор подружилась с вьюгами, и, если до этого были смельчаки, катавшиеся на проезжих дорогах, то сейчас все попрятались в один-единственный в городе закрытый скейт-парк, скрываясь в нем от обезумевших ветров.
Из-за того что в помещении было радостно и шумно, складывалось непривычное ощущение лета. Даже представлялось, что если сейчас выйти на улицу, там не будет холодной зимы, снег и не снег вовсе, а тополиный пух, солнце не укатилось за горизонт в спячку, а просто спряталось за кирпичные крыши домов. Повсюду шутки и крики, визги колес, шорох старых вентиляторов, встроенных в потолки и стены, поэтому включать музыку не имело смысла, учитывая, что единственным источником служила магнитола доисторических времен.
А Донхэ в последнее время жутко не хватало музыки. Он уже до финальной ноты переслушал все свои старые плейлисты, выискивал в интернете новые группы, заучивал понравившиеся песни, проигрывал некоторые партии на синтезаторе, но даже этого было мало. Музыка превратилась в наркотик, без которого жизнь казалась до безумия тихой, а себя чувствовал по странному глухим, воспринимающим только монохромные картинки.
Хёкдже мелькал в углу напротив, пытаясь, видимо, проделать какой-то супер крутой финт. Пару раз упал, когда подпрыгивал в воздухе и хватался пальцами за деку, но не успевал за нее крепко зацепиться. Фиши не заметил первого падения Хёкки, узнал об этом, только когда скейтер подъехал к нему, жалуясь на то, что испортил новые джинсы - ткань на правой коленке стерлась в огромную дыру. Донхэ тут же вспомнил первый день их знакомства, когда Хёкдже по его вине упал и ушиб коленную чашечку, а Фиши помог ему обработать рану. В этот раз Хёкки на предложение помочь лишь покачал головой, сказал, что рана не кровоточит, и укатил обратно к своей излюбленной рампе. Донхэ осталось только мысленно вздохнуть и продолжить сидеть в одиночестве, в тысячный раз упрекая себя за необдуманные поступки.
После поцелуя, что произошел между ними, прошла неделя. Все-таки время - очень странная штука, которая только по правилам исчисляется секундами, минутами, часами, а в жизни - делами, поступками, словами и даже мыслями. За семь дней можно вылететь из университета, заработать на новую машину, влюбиться, переехать в другую страну или поменять мировоззрение. У Донхэ все было по банальному просто, без каких-то внешних серьезных изменений. Если до поцелуя Фиши вообразил себе, что отношения с Хёкки улучшатся, укрепятся или даже перестроятся в новое русло, то получилось с точностью до наоборот. Хёкдже резко стал относиться к нему не как к другу, а как к простому знакомому, с которым можно иногда куда-нибудь сходить, погулять, подурачиться, но никак не близко дружить.
Фиши отчаянно хотелось поговорить с ним, узнать, что Хёкки испытывал в тот момент – неужели совсем не понравилось? Ведь это его первый поцелуй, такое никак не могло игнорироваться, если даже для Донхэ, который целовался не один и не два раза, ощущения при поцелуе много значили. По крайней мере, наконец-то помогли ему разобраться в себе. Кажется, Фиши впервые в жизни влюбился. То есть по-настоящему, со всеми этими перепадами настроения, бесконечными мыслями, беспочвенными терзаниями и еще много чем, что дико душило. И с вероятностью помутнения рассудка на сто процентов.
Донхэ, прокручивая их поцелуй в голове, каждый раз вспоминал что-то новое. Может быть, многое приукрашивал, хотя холодные губы Хёкдже, маленькая карамельная конфета, таящая во рту и растворяющаяся вместе с пресным снегом, пальцы, которые вцепились в рукава его куртки и прикрытые глаза с дрожащими ресницами невозможно приукрасить, потому что и без всего остального слишком ярко, радужными витражами взрывалось в голове и осколками врезалось в память.
Каждую ночь одни и те же мысли и только об одном человеке. Но чем больше Донхэ думал о Хёкдже, тем сильнее сходил с ума от неясности их отношений и неизвестности - что ожидать от человека, который тряс их дружбу, как пыльный ковер. Причем вместо пыли вытряхивал спокойствие и взаимопонимание, а из самого себя вытравливал доверие к Донхэ и любые признаки взаимности. Мало того что скейтер ни разу не упомянул о поцелуе, так и на все попытки Фиши развить эту тему находил причины, чтобы замять разговор. Это ужасно бесило. Донхэ, конечно, сам виноват в своей настойчивости, только все произошло не просто так - ему действительно думалось, что притяжение неодностороннее.
- Мне сегодня не везет что-то. – Хёкки подошел к нему, прихрамывая на одну ногу и придерживаясь за скейт, вдавливая его носом деки в пол. – Неудачное приземление на бедро, - ответил он на немой вопрос Донхэ. Фиши подвинулся, чтобы скейтер сел рядом, и повернулся к нему лицом. Хёкдже вымученно улыбнулся, наверное, из-за неприятной боли в бедре, и положил скейт между ними, хотя можно было поставить с другой стороны или просто кинуть на пол рядом с собой. А так получилось, словно проводил границу. Интересно, такое вообще бывает, что человек, в которого ты влюблен, раздражает в высшей степени, особенно после таких выходок?
- На сегодня все? - спросил Донхэ, которому уже надоело быть наблюдателем, причем как клоун в зоопарке - не в своей среде.
- Не нравится здесь?
- Не то чтобы совсем...просто неуютно. Наверное, привык ездить один, в своей машине, а тут каждый у каждого на виду. Непривычно, - немного туманно выразился Фиши, провожая взглядом малолетних скейтеров, зацепившихся друг за друга паровозиком.
- Прости, не надо было тебе соглашаться. Но мне больше некого было позвать, - будничным тоном произнес Хёкки, совсем не замечая того, что такие слова могут ранить. «Мне больше не с кем, только поэтому пришлось с тобой» - очень неприятно. Донхэ поднялся и, взяв в руки скейт, быстро проговорил:
- Я верну скейт в прокатную комнату и загляну в раздевалку, возьму наши куртки. Подожди здесь. - Сбежал, лишь бы не ляпнуть какую-нибудь гадость.
На улице было очень морозно, температура опустилась ниже среднего. Из каждых углов и щелей между домами истошно завывали вьюги, дирижируя снегом, который колючими брызгами приземлялся на асфальт. Донхэ спрятал голову в капюшон, скрывая лицо за шарфом. Вместе с холодом внутрь пробиралась дрожь и инертность - стало совсем не по себе, в крови тихо плескалось испортившееся настроение. Фиши немного отставал от Хёкки, несмотря на то, что у того был ушиб. Скейтер шел чуть впереди, осторожно ступая на больную ногу. Донхэ сначала думал ни о чем, даже попытался мысленно попеть, а потом что-то стукнуло в голову, поэтому он догнал Хёкдже и резко схватил за руку, разворачивая лицом к себе.
- Что? - удивился Хёкки, тут же отстраняясь и пряча руки в карманы куртки. При этом дернулся так, словно за него ухватился не Донхэ, а рука из Семейки Аддамс.
- Неужели ты совсем ничего не хочешь сказать? - не выдержал Фиши и спросил уже в открытую, не пытаясь завуалировать отчаяние проходными словами.
- А должен?
- Да, - твердо. - Тот поцелуй... - Фиши не успел договорить, потому что Хёкки его перебил.
- Это просто случилось. Ты сам сказал, что только как друзья. С Хичолем было то же самое, разве нет? - напомнил Хёкдже, хмуря заледеневшие слегка пепельные брови.
- Только не начинай снова. - Донхэ едва не закатил глаза на очередную явную глупость. - Скажешь, что поверил? Друзья так не целуются! Почему ты уперся в свое? Просто признайся, что тебе нравятся парни. В этом нет ничего страшного, чтобы ты там себе не напридумывал.
- Даже если так, с чего ты взял, что мне будешь нравиться именно ты? Это просто поцелуй, мне было интересно и все. С тобой это никак не связано. - Донхэ даже застыл на секунду, не зная, как среагировать на такой выпад. Верить в то, что для Хёкдже это был обычный эксперимент, не хотелось, но в мыслях все настолько перемешалось, поэтому соображалось очень плохо и уже даже верилось в то, что Фиши глупый сказочник - придумал интересный сюжет и почему-то решил, что все так и будет.
- Рад, что помог тебе разобраться, - получилось с безудержным и неприкрытым сарказмом.
- А сам? Тебе не кажется, что ты ищешь во мне то, что тебе не хватает в другом человеке? И может, целовал ты тоже его, а не меня..? - ответно разозлился Хёкки. Фиши не успевал переваривать слова скейтера. Несколько предложений назад - полное отвержение, а сейчас что? Ревность? Молчание затянулось, и, видимо, Хёкдже по-своему расценил безмолвие Фиши.
- Я на остановку, - ноль эмоций в голосе и разворот на девяносто градусов. Донхэ мог бы догнать его, попытаться снова объяснить, что нет никакого «другого человека», есть только Хёкки, но скейтер настолько уперся в свое, что его ложные убеждения, наверное, нельзя было проломить даже бронированным танком.
И зачем надо все так усложнять?
...
После паршивого расставания с Хёкдже Фиши не в самом лучшем расположении духа апатично и даже как-то лениво колесил по городу. Сбавил скорость до минимальной, уравнялся в одну линию с рядом идущими по тротуару людьми, ловил каждый светофор, делая преднамеренные остановки. Жаль, что в жизни так не бывает: захотел - остановился, чтобы переждать пока все уляжется без твоего вмешательства, само собой, захотел – прибавил скорость, стартуя от проблем, пока не пересечешь финишную линию. Но со всем приходилось разбираться самому.
День был прилично подпорчен, поэтому Донхэ казалось, что хуже уже не куда. Но когда он вернулся домой и обнаружил у своей двери Ынхёка, сидевшего на корточках и уткнувшегося лицом в сложенные руки на коленях, стало во сто крат хуже. Но не потому что гонщик снова пришел внезапно, хотя до этого неделю не объявлялся, а потому что выглядел непривычно потерянным, словно его в этот подъезд загнало какое-то неведомое чудовище. Донхэ осторожно потряс его за плечо, чтобы сообщить о своем присутствии. Ынхёк встрепенулся от неожиданности, моргнул пару раз, приоткрывая слипшиеся веки. А это страшно – видеть, как человек, которого ты всегда считал сильным, разваливался на глазах, словно построенный пластмассовыми детальками из лего-игрушек и неизбежно разбираемый маленьким ребенком.
Фиши открыл дверь и пропустил Ынхёка в свою квартиру, понимая, что оставить его за порогом не сможет. Гонщик ведь никогда не прогонял его, когда Донхэ нуждался в помощи.
- Расскажешь что случилось? – спросил Фиши, присаживаясь на пол напротив Ынхёка, который уселся у дивана.
- С чего ты взял, что что-то случилось? – сухо отозвался Ынхёк, чуть запрокидывая голову назад и прикрывая глаза. В каждом жесте усталость, в вдохе-выдохе - ледяной сквозняк.
- Просто непривычно видеть тебя таким, - пожал плечами Фиши, отмечая за окном чересчур светлую ночь. А все из-за метелей, которые не собирались утихать.
- Каким?
- Слабым. – Ынхёк судорожно вздрогнул, словно ему залепили нехилую пощечину одним лишь словом «слабый». – Ты можешь мне рассказать.
- Нечего рассказывать. Просто все сложно.
- Сложно – это когда бегун лишается ног, художник – рук, когда нет крыши над головой, поэтому приходится искать приют по заброшенным свалкам. Когда нет семьи, на которую можно положиться, когда неизлечимо болен и ждешь смерти каждую секунду. Все остальное терпимо.
- А когда влюбляешься в человека, который уже сделал свой выбор и не в твою пользу – это терпимо? – Ынхёк кинул на него пристальный взгляд, ожидая ответа. Донхэ хотелось превратиться в бесплотное существо и проскользнуть сквозь стенку, лишь бы не отвечать. А еще лучше перекочевать за окно и потеряться в зимней буре. Слишком открыто и неожиданно. Непривычно откровенно для Ынхёка - впервые личное признание, что-то из себя.
- Это...поздно, - другого ответа у Донхэ не нашлось.
Ынхёк поднялся на ноги, чуть пошатнувшись, когда в глазах поплыло из-за резкой смены положения, стянул плед с дивана и лег, укрываясь им с ног до головы. Оперативно, как у себя дома. Фиши подождал, когда он уснет, и только тогда подошел к гонщику, поправляя темные пряди волос, что лезли в глаза. Лицо расслабленное, но лоб нахмурен, словно даже во сне его не отпускали какие-то только ему одному известные тяжелые мысли. Если бы не ряд обстоятельств, то, наверное, все было бы по-другому. Может быть, Донхэ не влюбился в Хёкки и было бы проще. Хотя снова выдумывать удобный для себя сюжет было глупо. Жизнь - это не когда просто, а когда сложно и терпимо. Потому что «просто» - не существовать вовсе.
А еще пугало такое состояние Ынхёка. С трудом верилось в то, что вся его хваленная непоколебимость пошатнулась только из-за Донхэ. Было еще что-то... Что-то намного серьезнее и важнее для гонщика, о чем он не мог просто так рассказать. Потому что любые признаки слабости воспринимались им болезненно и, наверное, карались ненавистью к самому себе. Никто не любит быть слабым, но ведь иногда нужно, правда? Чтобы не превратиться из пластмассового человечка в набор деталек для лего-игрушек, которого потом и собрать-то будет некому.
Если раньше день и ночь различались хотя бы цветом неба и ощущениями, то сегодня все слилось в серое пятно и чувствовалась единая безысходность.
И почему все одинокие люди на Земле не могут просто найти друг друга и перестать быть такими одинокими?Глава 12Глава 12
- Такое чувство, что это писал ребенок. Ты бы еще Ялтинско-Потсдамскую систему упомянул. – Донхэ даже не стал поднимать голову, чтобы в сотый раз испепелить уничтожающим взглядом Хичоля, который умудрился придраться к Чонсу в шестой раз за каких-то жалких двадцать минут, что они провели в столовой. Староста, надо отдать ему должное, был действительно очень терпеливым человеком, потому что на все выпады и недовольства отвечал спокойно. Хотя по тому, как поджимались его губы в тонкую линию, можно было понять - Хиним его неимоверно раздражает.
- Что тебя в этот раз не устраивает?
- ...влияние США с одной стороны и ООН - с другой, - Хичоль повернул ноутбук экраном к себе, зачитывая строчки из их совместного доклада. – В каких годах такое было?
- Ничего не изменилось. – Чонсу притянул ноут обратно к себе и продолжил печатать, не обращая внимания на фыркнувшего Хинима.
- Влияние ООН сейчас слабовато, не находишь? – Не отставал от старосты Хичоль, словно тема мироустройства его на самом деле интересовала. Донхэ не сомневался, что все эти придирки были только поводом, лишь бы позлить Чонсу. А Хичоль был бы не Хичолем, если бы не воспользовался такой возможностью. – США влияет на глобализацию так же, как и любая другая постиндустриальная страна.
- Субъективное мнение, не подкрепленное фактами, с моей стороны игнорируется.
- Ты невозможен! Я ушел курить, - раздраженно пробормотал Хичоль, вставая из-за стола. Фиши вяло кивнул, по-прежнему не поднимая головы и уткнувшись в буклет. Когда Хиним ушел, Донхэ, стараясь как можно незаметнее, кинул взгляд на Чонсу, чтобы посмотреть на его реакцию. Ничего нового. То же безразличное состояние, стеклянный взгляд в монитор и быстрая дробь по клавиатуре.
Ситуация была из разряда типичных американских фильмов, когда проницательный преподаватель специально поручал задание парочке друг друга ненавистников. Якобы тонкий психологический ход - работают вместе приличное время, привыкают к чужому присутствию и перестают ссориться. Только вот вряд ли преподавателям их университета было хоть какое-то дело до студентов. Да и отношения Хичоля с Чонсу стали только хуже, несмотря на то, что вместе эта парочка занималась крайне редко - в обеденный перерыв. Но и этого времени хватало с лихвой, чтобы поругаться. Вне универа они бы точно друг друга поубивали.
- Серьезные у вас дебаты. Наверное, интересное задание досталось, - не удержался Донхэ. Наблюдать за ними в действительности было очень весело. Вели себя, как дети, честное слово.
- Очень, - с иронией в голосе ответил Чонсу. – Я иногда думаю, может, зря я выбрал международные отношения, когда с собственным одногруппником никак не складывается, - грустно произнес он, чем немного сбил с толку Фиши, который не ожидал такого искреннего ответа.
- Это не твоя вина. Хичоль такой человек. С ним вообще редко кто уживается, - попытался утешить Донхэ, чувствуя себя крайне неловко. Он не думал, что Чонсу всерьез волнуют их перепалки.
- Ты-то ужился, - улыбнулся староста, закрывая ноутбук и убирая его в чехол. Затем снял прямоугольные очки, которые постоянно носил в универе, и положил их в передний карман пиджака. Без них Чонсу выглядел совсем по-другому - не так взросло и солидно. По простому.
- Это потому что меня все любят, - пошутил Донхэ, а потом уже серьезнее добавил. - Мы с ним знакомы еще со школы, несмотря на то, что он был на три класса старше меня.
- Мы с ним тоже знакомы практически шесть лет. За такой срок власть в стране меняется, а у нас стабильно никак.
- Ты хочешь с ним подружиться? – удивился Фиши. Разговор стал еще более откровенным. А откровенничать с человеком, которого знаешь от силы несколько дней, кажется неуместным
- Я хочу перестать ругаться. Но у твоего друга шило в заднице «Доведу всех до нервного срыва».
Донхэ рассмеялся. А в этих словах было немного истины. Правда, доводил Хиним до нервного срыва не всех подряд, а только тех, кто был ему небезразличен. Донхэ, например, каждый божий день.
А потом произошло то, что Фиши больше всего ненавидел в последнее время. Вернулся Хичоль и вместо того, чтобы сесть на свое место, подошел к Чонсу со спины, склоняясь к его уху. Сказал шепотом что-то и только после этого вернулся на свое место. Фиши никогда не слышал, что он говорил, по непроницаемому лицу старосты было сложно догадаться, но зная Хинима, Донхэ сомневался в адекватности этих слов. Не то чтобы Фиши интересовала чья-то личная жизнь, но, черт, Хиним ведь его лучший друг, неужели так сложно хоть раз поделиться секретом или просто перестать делать что-то в тайне от него.
- Увидимся завтра, - попрощался Чонсу с Донхэ, собирая свои вещи со стола. - С кем-то, к сожалению. - Хичоль промолчал, но усмехнулся так, что красноречивее любых слов.
- Вы с Хёкдже до сих пор не помирились? - поинтересовался он, когда заметил в столовой Хёкки, который теперь приходил в последние пятнадцать минут большой перемены. Донхэ в это время как раз заканчивал обедать. Очень удобно.
Фиши покачал головой:
- Мне надоело извиняться за то, в чем я не виноват. А ему, кажется, все равно... Ты не хочешь помириться с Чонсу? Или перестать к нему придираться?
- Я без поводов не придираюсь. - Донхэ закатил глаза, чем рассмешил Хичоля. - Не делай так. Это страшно. Зайдешь ко мне после универа?
- В честь чего это? - с подозрением спросил Фиши, привыкнув к тому, что Хиним ничего не делал без выгоды для себя. Заставит еще заняться уборкой или ремонтом. Все-таки Хиним отличный манипулятор.
- Просто поговорить. Честно, - таким тоном, что в приглушенное «честно» верилось.
...
- Расскажешь, почему вы с Чонсу не ладите? – Донхэ прихватил губами трубку от кальяна, вдыхая через нее в рот дым, а потом, задержав так на несколько секунд, выдохнул его белесоватой полосой.
Фиши нравилось бывать у Хинима дома. Особенно его радовал растаманский уголок в зале с кальяном, фруктовыми табачными порошками, баром, где были расставлены различные виды вин и ликеров. На стене под стать обстановке висел плакат с Бобом Марли и, наверняка, если включить музыку, то в колонках заиграло бы что-то вроде Bad Boys. Это действительно расслабляло.
- Потому что он зануда? – несерьезно ответил Хичоль, раскуривая вместо кальяна бриаровую трубку.
- Ты тоже. Знаешь, что я подумал, - Донхэ, заметив характерный взгляд Хичоля, поспешил сказать. - Только не начинай! Да, я умею иногда думать. Мы с тобой никогда не разговаривали на слишком личные темы.
- Может быть, поэтому и не разговаривали, что слишком личные?
- Друзья делятся секретами.
- Не всегда. У каждого человека есть то, что он не может никому рассказать, даже если очень хочет. А если все-таки расскажет, то потом будет долго мучиться и жалеть о том, что такое трепло.
- Ты пожалеешь, если расскажешь?
- Не знаю. Нет, наверное. – Хичоль отложил трубку в сторону, затушив ее деревянной лопаточкой, и притянул к себе бокал с бутылкой ликера. – На первом курсе, когда мы сдали первую сессию, на потоке устроили вечеринку. Как обычно, много людей и выпивки, а на утро недоразумение в лице старосты…
- Вы переспали? – чересчур громко воскликнул Донхэ, потом резко затих, понимая, что повел себя как любопытный ребенок, не умеющий сдерживать эмоции.
- Видимо, да. Я если честно, не помню.
- И из-за этого вы теперь друг друга ненавидите? – с сомнением протянул Фиши, вытягиваясь на диване. После кальяна хотелось сохранить легкость в голове, но она была мимолетной, поэтому теперь клонило в сон.
- Почти.
- Почти?
Хичоль состроил такое выражение лица, словно говорил «Глупость», но это никак не совпадало с его серьезным голосом.
- Он был в меня влюблен, а мне было все равно.
- В твоем стиле, - нисколько не удивился Донхэ и, не удержавшись, скривил в недовольстве рот. – И после этого, когда с тобой приключилась такая моральная травма, ты решил, что глумление будет лучшим способом отомстить?
- Не ерничай. Так бывает, что только ко второму курсу понимаешь, что есть человек, которого, наверное, хотелось бы видеть рядом с собой, но он уже вроде как в тебе не нуждается и у него давно есть кто-то другой.
- Ты ведь сам виноват.
- Знаю. – Хичоль сделал глоток из бокала и прикрыл глаза, откидываясь головой на стену, у которой сидел. – Но у меня нет машины времени, вроде Делориана, чтобы все исправить.
Донхэ подумалось, что, наверное, каждый человек хоть раз в жизни мечтал о такой машине. Чтобы можно было вернуться в прошлое и изменить или предотвратить необходимый момент, который изрядно подпортил жизнь. Но если бы она действительно существовала, захотел бы Донхэ все исправить? Словно того поцелуя с Хёкдже не случилось? Тогда бы они нормально общались. Только это все равно что откручивать до неизбежного, потому что Фиши все равно рано или поздно его поцеловал. А возвращаться в прошлое и что-то менять, учитывая эффект бабочки означало поменять абсолютно все и не факт, что в итоге стало бы лучше.
- Как твоя мама? – сменил тему Хиним, решив, что прошлая себя исчерпала.
- Судя по тому, как мне влетело за прогулы, то очень даже хорошо, - мгновенно заулыбался Донхэ. Хоть что-то в жизни налаживалось – выздоровление матери, ее возвращение домой и слова «У меня есть единственный и самый важный повод быть сильной» вселяли надежду на светлое будущее. Да так, что в плохое уже не хотелось верить.
- Женщины - удивительные создания. Часто ранимые, но самые сильные, когда дело касается их близких, - сказал Хичоль, словно прочитав мысли Фиши. Допив ликер из бокала одним большим глотком, он поднялся с кресла, тяжело вздохнув. – Мне надо свою часть к докладу сделать, - уныло проговорил он. – Было бы удобнее, если бы мы закончили за пару дней, но, нет, кому-то ведь надо испортить все своим нытьем.
- Хёкдже как-то сказал, что вы с Чонсу сублимируете свое возбуждение через препирательства.
- А больше он ничего не сказал? – раздраженно и сарказмом.
Донхэ сделал вид, что вспоминает, театрально подняв голову к потолку. А потом так получилось, что действительно вспомнил и, видимо, это отразилось на его лице.
- Что случилось?
- Мне срочно нужно домой. - Донхэ скатился с дивана и, схватив куртку с подлокотника, кинулся к входной двери, оставляя Хинима в недоумении.
...
Вдохновение пришло спонтанно. Перед глазами проплыли строчки слов, удачно рифмованные и отсортированные из головы. Такой невыносимый поток, когда не успеваешь за собственными мыслями. Вроде судорожно записываешь за собой, быстро-быстро, но все равно не успеваешь. И внутри все так жглось, словно вдохновение разгоралось диким пламенем, но в любой момент готово было потухнуть.
С музыкой было сложнее. Донхэ просидел всю ночь за синтезатором, мучая клавиши и себя. Руки сводило в запястьях – в голове снова всплыл такой сумасброд, что Фиши просто напросто не мог одновременно записывать ноты и проверять их на слух. К утру песня написалась. Только после заключительного ключа и точки Фиши позволил себе прилечь на кровать, ставя несколько будильников, чтобы не проспать. Попасть сегодня в университет было делом первой важности. Если Хёкдже обращает внимания на Донхэ, только когда тот в него чем-то бросает, то Фиши готов разобрать все дома в округе и раскидаться кирпичами.
Когда Фиши зашел в лекционный зал, Хёкки сидел рядом с болтающими Сонмином и другими одногруппниками, но не участвовал в их беседе. Встретившись взглядом с Донхэ, он опустил глаза, делая вид, что читает записи в своей тетради.
Разговаривать в университете было напряжно и бессмысленно, поэтому Фиши решил дождаться окончания последней пары. Стоило только прозвучать звонку, как Донхэ пулей вылетел из зала, лишь бы успеть перехватить скейтера, который словно почувствовав неладное, очень быстро собрался и пропал из виду. Когда Донхэ оказался вне стен универа, Хёкки был за воротами. Забыв про скользкие ступеньки и дорожку, Фиши побежал за ним. Вспомнилось вдруг про «кирпичи», поэтому Донхэ, завернув за поворот, недолго думая слепил снежок и кинул его в Хёкки. Прямое попадание. Хёкдже встрепенулся, когда снежок зарядил в его затылок и рассыпался снегом за воротник куртки. Он резко повернулся, злобно посмотрев на Фиши. Тот не успел отреагировать, как в него запустили ответным снежком, задевшим край щеки и ухо.
- Придурок! - крикнул скейтер, готовя еще один. Наверное, со стороны они выглядели, как два меленьких ребенка, которые не могут поделить между собой конфету и решают все в споре посредством закидывания друг друга снегом.
- Когда человек испытывает серьезные чувства, то начинает бояться, поэтому всячески их отрицает, помнишь? Ты сам это сказал! Хватит бегать. Всю жизнь собираешься наматывать круги по заданному маршруту? Конечно, так ведь удобнее, правда?
- Все не так. Ты не понимаешь.
- Потому что ты не объясняешь! – Донхэ сделал шаг в сторону Хёкки, но не заметил, что за слоем снега обосновался лед, поэтому поскользнулся и упал. К счастью, головой утонул в сугробе, к несчастью, копчиком и локтями ударился о ледяную поверхность.
- Ты в порядке? – тихо спросил Хёкки, присаживаясь на корточки рядом с Фиши. Донхэ вздрогнул от неожиданности, почувствовав на своей щеке, наверное, холодные, но почему-то казалось, что теплые пальцы. – Я устал бегать по кругу, как заведенный, но не могу остановиться. Когда пытаюсь, то внутри все бежит вперед меня, а я стою столбом и не знаю, что делать.
Донхэ приподнялся, стряхивая с волос Хёкки снег. Хотел бы он уметь говорить так, что бы слова были не просто словами, а указателями, за которыми можно следовать и прийти к правильному пункту назначения. Фиши приблизился к лицу скейтера, сокращая между ними расстояние до миллиметра и чувствуя вместо его дыхания зимний ветер.
- Скажи, что я не ошибаюсь? – произнес он совсем шепотом и неуверенно.
- И ты поверишь? – с трудом выговорил Донхэ.
Сердце расстреливало дробовиком с холостыми пулями - без дырок, но с вмятинами, от которых все равно ощутимо больно и страшно. Фиши закрыл глаза, практически зажмурил, ожидая. Несколько секунд... Кажется, даже ветер притих. Мимолетное прикосновение губ Хёкдже к подбородку, потом выше к ледяным губам Донхэ. Второй поцелуй отличался только тем, что Хёкки первым его поцеловал. И это высеивало в душе столько счастья и радости, что в скором времени Фиши грозил переизбыток положительных эмоций. С его головой точно происходило что-то не то. Она просто отказывалась думать, скидывая все решения на сердце. А сердце ведь немножко глупое, пусть и самое искреннее.
- Я научился готовить пиццу, - сообщил Хёкки, помогая Фиши подняться. – Поэтому...если хочешь, конечно, приглашаю к себе в гости.
- А родители? – осторожно поинтересовался Донхэ, которого не особо радовала перспектива встретиться с отцом скейтера.
- Они уехали в Альпы. В отличие от некоторых им не надо сдавать сессию.
- Ты один живешь?
- Ближайшие две недели - да. Только на пиццу, ладно? – Хёкдже, видимо, из последних сил старался, чтобы сказанное прозвучало небрежно, но Фиши уже научился различать в его тоне смущение.
- Если в этот раз она будет съедобной, то мне больше и не надо, - расплылся в радостной улыбке Донхэ.
Фиши почему-то хотелось поднять голову к небу и тихо попросить «Пожалуйста, пусть теперь все будет хорошо». Это ведь не всегда плохо...желать немножко счастья для себя.
@темы:
eunhae,
между днем и ночью,
suju-fic