Название: Прелюдия
Автор: eddiedelete
Пейринг: Донхэ/Ынхёк
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш, PWP
Предупреждения: ООС
Размер: мини
Описание: Но Хёкки уходит до того, как Донхэ вообще понимает, что нужно было что-то сказать, прежде чем лезть другу в штаны.
Размещение: запрещено
Часть 11.
Атмосфера в тренировочном зале сменяется с веселой и непринужденной на давящую, когда большая часть танцоров разъезжается по домам. Помещение полностью захватывает пылью, выдыхать удается с трудом, словно стены магнитом притягиваются друг к другу, сжимая воздух и впитывая его в белый кирпич. Паркетный пол нагрет до предела. Если танцевать без обуви можно почувствовать, как обжигает пятки, словно ступаешь по раскаленным углям.
Взгляд Донхэ прикован к увлеченной парочке, которая танцует синхронно и интимно, отчего Фиши чувствует себя ужасно неловко, не к месту своим присутствием, словно он здесь третий лишний. Ладонь Хёка плавно скользит по спине танцовщицы, он чуть наклоняется к ней, задерживаясь на секунду, как будто что-то шепчет на ушко, и делает шаг назад, отступая. Оба настолько увлечены танцем, не замечая, что тренировка давно подошла к концу и пора расходиться. Танцовщица (Донхэ не помнит, как ее зовут, хотя она и представлялась два раза) предана своему делу и это заметно. Возможно, именно любовь к танцам сближает ее и Ынхёка, что ужасно раздражает Донхэ. А еще его раздражает то, как девушка касается Хёка, как ведет руками по Его ногам, как смотрит на Него, как улыбается Ему и как смеется над Его шутками. Словно они не партнеры по танцам, а влюбленная парочка.
Фиши задерживает дыхание всякий раз, когда Хёк запрокидывает голову назад, чуть склоняя ее набок и выставляя на обозрение ярко выраженную скулу, когда играет пальчиками на своей ширинке, задерживаясь чуть дольше, чем стоило бы, когда движется волной, отчего напрягаются мышцы пресса и становятся отчетливее, четко вырисованными.
Донхэ закрывает глаза и, упираясь головой в стену, прикладывает к щеке бутылку уже теплой минералки. Навязчивые мысли не уходят, а приобретают другой оттенок, когда веки опускаются, и становится темно. В голове мелькают разные картинки, слишком неправильные, заставляющие тело Фиши вытянуться в пружину и замереть в возбужденном положении. Это возбуждение хуже физического, потому что с физическим можно расправиться за несколько минут в душе, а мысленное не отпускает, преследуя везде, где только можно – на тренировках, дома, на концертах, во снах.
- Эй, не спи! – Фиши приоткрывает веки, затем жмурится до мерцающих вспышек, чтобы согнать с глаз пелену сонливости. Ынхёк присаживается рядом с ним и, отбирая бутылку с водой, жадно допивает остатки. Донхэ старается не смотреть на него даже боковым зрением, мысленно представляя, как дергается кадык Хёка, когда он глотает минералку, поэтому обращает все внимание на собиравшую свои вещи танцовщицу на другом конце зала.
- Я не сплю, - запоздало отвечает он, прижимает колени друг к другу, чувствуя, как внизу живота стягивает странной невыносимо давящей спиралью желания просто от одной близости Хёка.
- Она тебе нравится? – Донхэ удивляется этому вопросу, поворачиваясь лицом к другу, который отвечает ему пристальным взглядом. – Ты на нее сегодня целый день смотрел.
- Нет. То есть она красивая и интересная, но мне не нравится она в том смысле. Я просто наблюдал за тем, как она танцует, - быстро выдумывает Донхэ, скрывая за ложью правду о том, что наблюдал он вовсе не за девушкой. Просто она целый день крутилась около Хёка и постоянно попадалась ему на глаза.
- Это хорошо. – Ынхёк улыбается, играясь с крышкой от пластиковой бутылки.
- Почему?
- Я хотел пригласить ее куда-нибудь, а конкуренция в виде тебя была бы некстати, - то ли в шутку, то ли всерьез говорит Хёк. Фиши старается улыбнуться в ответ, но не получается, потому что новость больно бьет по ребрам.
…
Следующая репетиция проходит ужасно напряженно. Особенно во второй половине дня. И все по вине Хёка, который в этот день непривычно озлобленный. Фиши потирает плечо, сталкиваясь, в очередной раз, с плечом друга, который по какой-то причине решил вымещать всю свою злость на Донхэ.
- Может, хватит уже? – не выдерживает Фиши, отталкивая от себя Хёка, отчего тот падает на пол. Танцоры потихоньку разбредаются по углам, видимо, решая не вмешиваться в перепалку двух друзей.
- Не может, - грубо выдает Хёк, поднимаясь.
- Что случилось? – Фиши пытается наладить контакт. Как обычно, первый. А ведь ссору затеял не он, даже причины не знает.
Хёк молчит и, хватая с сумки полотенце, выходит из зала. Донхэ поколебавшись пару секунд, выбегает за ним.
- Объясни! – требует Фиши, догоняя Хёка и грубо хватая его за запястье. Сейчас ему меньше всего охота ссориться с другом, но такое отношение к себе порядком выбешивает.
- Ты сказал, что она тебе не нравится, так зачем пригласил ее в кафе? Или это новый способ доказать, что ты девушкам нравишься больше, чем я? – Во взгляде Хёка много эмоций – от обиды до ненависти. Фиши сжимает его запястье сильнее, словно пытается ответить одним лишь прикосновением.
- Если бы ты ей нравился, она бы не согласилась на мое предложение.
Хёк внезапно замахивается свободной рукой и ударяет Донхэ в щеку. Острые костяшки пальцев попадают прямо в кость, отчего кожу начинает тут же саднить. Фиши прикладывает ладонь к ссадине и с недоверием смотрит на друга. Драться из-за какой-то девушки… Такого не было, наверное, с дебюта их группы. Он толкает Хёка в стене, придавливая своей рукой и собираясь ударить в ответ, но желание сделать больно сменяется быстрее, чем луч света пробегает по земле. Разум отключается, мысли отплясывают куда-то глубоко под кору головного мозга. Почему Фиши решает вымещать злость таким способом, он не знает.
Донхэ опускает одну руку вниз, проводя пальцем вдоль по ширинке брюк Хёка, чувствуя кожей зазубренный металл. Потом вверх, чтобы расстегнуть пуговицу и зацепиться за собачку, спуская ее снова вниз. Хёк дергается, но Донхэ сильнее вжимает его в стену, попутно просовывая руку в его штаны и накрывая невозбужденный член. Судорожный вздох на его щеке, тело, которое дрожит из-за его прикосновений, распаляет еще больше. Фиши, с непонятно откуда взявшейся уверенностью, наклоняется к Хёку ближе, целуя в шею. Прихватывает губами влажную кожу, присасывается, оставляя еще не проступившие алыми пятнами засосы, и переключается на кожу под ушком. Приспустив с Хёка брюки, он тут же смыкает ладонь в кулак на его члене, который наливается кровью и медленно твердеет.
Молчание. Лишь слышны вдохи и стоны шепотом. Хёк роняет голову на плечо Донхэ, подаваясь бедрами навстречу его руке. Возбуждение перекатывается по всему телу необыкновенно сильным разрядом, словно к каждому нерву приставили электрошокер. Разряд – стон. Еще один - протяжный вскрик. Фиши водит характерными движениями вверх-вниз по стволу. Сначала медленно, сам привыкая к новым ощущениям и давая привыкнуть Хёку, а потом быстрее, надрачивая уверенно и смело.
Донхэ впивается в его губы, пробует их на вкус, прикусывает. Хёк стонет в поцелуй, но не отвечает, вжимаясь сильнее в стену. Резкими движениями Фиши доводит Ынхёка до оргазма, чувствуя, как по пальцам скользит теплая вязкая сперма. Он вытирает ее об свои брюки, все равно их на стирку, и пытается отдышаться. Донхэ до сих пор возбужден и его телу требуется разрядка, но сейчас самое главное просто утихомирить сердцебиение, которое грозно выстукивает по диафрагме.
Фиши теряет равновесие, когда Хёкки, схватившись за его плечи, резко отстраняет от себя. В карих глазах холодная сталь, словно ничего не произошло или произошло что-то ужасное. Донхэ бьет со всей силы кулаком по полу, когда Хёк не сказав ни слова уходит, бросая его наедине со своей проблемой, заполонившими мыслями и кучей недосказанных слов. Надо было объяснить, что пригласил Донхэ эту девушку только потому, что не хотел, чтобы Ынхёк с ней встречался, рассказать, что в последнее время он сходит по нему с ума, причем в прямом смысле. Но Хёкки уходит до того, как Донхэ вообще понимает, что нужно было что-то сказать, прежде чем лезть другу в штаны.
Часть 22.
Обстановка в зале уже который день наэлектризована. Хватает простого взмаха рукой, чтобы по телу забегали мурашки, словно кожу рассекает не потоком воздуха, а током. Танец на их дуэтную песню полностью продуман, движения выучены, правда из-за недавней перепалки с Хёком приходится репетировать отдельно – сначала Ынхёк отрабатывают свою партию, только потом Донхэ. Это заметно тормозит всю репетицию, но танцоры не жалуются, наверное, привыкли к капризам звезд, а сами «звезды» ни в какую не хотят друг другу уступать.
Концерт уже на следующей неделе, поэтому, как бы ни хотелось Хёку репетировать порознь, приходится объединить их танцевальные связки в одну общую. Тренировочный зал кажется необыкновенно маленьким, словно за ночь опустился потолок, а к стенам наштукатурили дополнительный слой шпаклевки. Опять не хватает кислорода, поэтому приходится обливать себя водой, чтобы хоть как-то освежиться. Из-за ужасной духоты половина танцоров поснимали свои футболки, чтобы обмахиваться ими во время перерывов.
Хёкки начинает танцевать первым. Движения, как обычно, четкие, отточенные, без резких переходов и ошибок. Подхватывает ритм тихой музыки, струящейся из колонки магнитолы, иногда даже подпевает, но не в голос, а про себя, чуть приоткрывая рот. Фиши в это время стоит у стены и терпеливо ждет свою очередь. Но пока ему остается лишь наблюдать, как Хёк прикасается к девушке-танцовщице, практически невесомо, но со стороны выглядит совсем иначе. Донхэ отталкивается от стены и переходит на другую сторону зала, автоматом вытанцовывает нужные движения и подходит к «любовной парочке». Хватает девушку за руку и тянет по сценарию на себя, а на самом деле, подальше от друга. Теперь приходит очередь Хёка спиной подпирать стенку в ожидании своей следующей партии.
Донхэ приближается к танцовщице, сокращая между ними расстояние, и склоняет голову к изгибу ее шеи. От нее приятно пахнет, несмотря на несколько часов упорной тренировки, и кожа мягкая и нежная на ощупь, но Фиши открывшиеся внезапно факты почему-то только раздражают. Он поднимает взгляд из-за ее плеча и устремляет его прямо в глаза Хёка, параллельно проводя ладонями по спине девушки и позволяя себе чуть больше, чем обычно. Ынхёк заметно раздражается, отчего Фиши усмехается, правда немного горько, понимая, что друг сейчас ревнуют. Только не его, а к нему.
Репетиция заканчивается намного раньше, чем в остальные дни. В этот раз из-за Донхэ, который не может заставить себя сосредоточиться на танце, сбиваясь с ритма. Он постоянно отвлекается и, когда надо смотреть на девушку, смотрит на Ынхёка, который под конец не выдерживает этих взглядов и вечных столкновений с собой, и сам сворачивает репетицию.
- Из-за тебя тренировка прошла впустую. – Хёк, скрестив руки на груди, подходит к Донхэ, который, присев на корточки, устало закидывает в спортивную сумку свои вещи. – Концерт уже скоро. Так и будешь лажать?
- Я тут ни причем. Это ты закончил репетицию раньше времени.
- Потому что ты сегодня совсем паршиво танцевал.
Донхэ поднимается на ноги, злобно откидывая сумку на пол. Сказать, что его раздражает Хёк – ничего не сказать. Он просто до леденящего ужаса его выбешивает. Конечно, Фиши танцевал сегодня действительно не очень, но определенно не паршиво.
- Ты ей не нравишься, - неожиданно, даже для самого себя, говорит Донхэ, зля своими словами друга еще больше.
- Если бы ты не вмешался, все бы получилось. Но тебе ведь всегда надо влезть, да? Я думал, мы друзья, а ты… - Хёк не договаривает, чуть напрягаясь в плечах. На руках проступают вены, видимо, он сдерживается из последних сил, чтобы опять не влепить Донхэ удар.
- Я тоже так думал. А ты променял меня на какую-то танцовщицу. – Фиши еле успевает перехватить кулак Хёка, заворачивая его руку за спину. Знает, что провоцирует своими словами, но делает это намеренно. – Тебе бы все равно ничего не обломилось.
Хёк чуть вытягивается в позвоночнике, когда Фиши заламывает его руку крепче к спине, давя на запястье. Если до этого обстановка была просто наэлектризованной, то сейчас все намного хуже – она накаляется до предела. Обида друг на друга, злость с одной стороны, ревность с другой, дикий коктейль эмоций бурным потоком вываливается в воздух. Ынхёк локтем ударяет под дых, отчего Фиши сгибается напополам и, пятясь назад, спотыкается об свою сумку и падает. Не успевает смягчить падение, поэтому сильно ударяется затылком об пол. Донхэ хватается за голову, сводя локти друг к другу, выдыхает через раз, словно пытается приглушить боль.
- Ты в порядке? – взволнованным голосом спрашивает Хёк, трясся его за плечо. Не первая в их жизни драка, но впервые такая грубая и озлобленная. Фиши отнимает руки от своей головы и заслезившимися от удара глазами смотрит на друга. Ынхёк, приподнимая его, внимательно осматривает ушибленный затылок, перебирая пальцами рыжеватые волосы. – Крови нет, жить будешь, – сообщает он, помогая Донхэ принять сидячее положение. Одним лишь взглядом просит прощения, несмотря на то, что голос по-прежнему сух.
Фиши задерживает его за штанину, когда Хёк поднимается на ноги. Он не знает, что сказать. По идее надо бы извиниться за прошлый раз, но в горле застревает комок обиды, поэтому он молчит, продолжая сжимать пальцами полиэсторовую ткань. Хёк протягивает ему руку, наверное, думая, что Донхэ не может самостоятельно подняться. Фиши хватается за нее, крепко стискивает в своей руке и резко тянет на себя. К счастью, Хёк успевает выставить руку перед собой, иначе они бы столкнулись лбами.
- Тебе она нужнее, чем я? – напрямик спрашивает Донхэ. Расстояние между ними мизерное, так что, говоря, он задевает своими губами его щеку. По телу моментально разливается жар и устремляется к низу живота, скручиваясь в тугую пружину. Фиши не понимает почему так быстро возбуждается, когда Хёк непозволительно близко, словно он не взрослый парень, а до сих пор подросток, который еще не научился контролировать собственное тело. Хёкки пытается отодвинуться, чувствуя на себе чужое возбуждение, но Донхэ перекатывается со спины вместе с ним и подминает под себя.
- Мне не нравится, когда ты так делаешь, - тихо говорит Ынхёк, приподнимаясь на локти, но уже не пытаясь оттолкнуть. Донхэ, улыбнувшись, скользит рукой по его бедру, накрывая ладонью скрытый за тканью брюк пах.
- Твое «не нравится» упирается мне в ладонь, - он чуть надавливает на выпуклость, которая недвусмысленно выпирает, оттопыриваясь на ширинке, вырывая из уст Хёка приглушенный стон. – Ты хочешь этого так же, как и я, просто признайся. – Донхэ наклоняется к другу, расставляя руки по обе стороны от его головы. Уже не скрываясь, смотрит на его пересохшие губы и, чуть склоняя голову набок, прикасается к ним своими губами. Хёкки сжимает зубы и сам жмурится, не позволяя превратиться прикосновению в настоящий поцелуй, поэтому Фиши осторожно, чтобы не поранить, прикусывает его нижнюю губу, потом медленно проводит по ней кончиком языка. Прижимается к нему всем телом, опираясь теперь уже только на одну руку, а второй забирается под футболку.
Хёку нравится все это, Фиши абсолютно уверен. Иначе бы он сразу оттолкнул, не стал размениваться на какие-то слова. Иначе тело Хёка не отзывалось так трепетно и не дрожало от его прикосновений.
Мышцы пресса под ладонью сокращаются чаще, кожа Хёкки нагревается и слегка краснеет. Донхэ подушечками пальцев скользит по его животу, водит кругами по бокам, спускаясь к поясу брюк. Ынхёк уже неосознанно подается бедрами вверх и тихо постанывает, приоткрывая, наконец, рот. Донхэ тут же торопится углубить поцелуй, с радостью отмечая, что Хёк отвечает. Сначала неуверенно, не используя свой язык, но потом стеснение куда-то исчезает, растворяясь на фоне сильного возбуждения. Поцелуй превращается в борьбу, потому что никто из них не уступает, пытаясь перехватить лидирующее положение на себя. Воздух в легких заканчивается. Донхэ останавливается, с трудом отрываясь от губ Хёка, и спуская с него штаны вместе с бельем, проделывает то же самое с собой. Хёкки смотрит на него затуманенным взглядом, не до конца понимая, почему Донхэ прекратил поцелуй.
Фиши требуется всего несколько секунд, чтобы зафиксировать их тела в нужное положение. Он вжимается в Хёка, хватая его за плечи и не разрывая зрительного контакта. Возбуждение в одно время и сладкое, и болезненное давит тяжестью на все окончания нервов, посылая импульсами много тепла и эмоций. Зрачки Ынхёка расширенны до сплошной черноты, волосы прилипли ко лбу беспорядочными прядями. Он прикусывает губу всякий раз, когда Донхэ подается бедрами вниз, задевая своим членом его, движется очень медленно, слишком медленно, чтобы можно было терпеть и не подаваться навстречу. Такое необъяснимое крышесносное ощущение, когда чувствуешь жар, исходящий от любимого человека, когда слышишь его стоны, видишь в глазах возбуждение, причиной которого являешься ты. Фиши ускоряет темп, опуская голову вниз и задевая кончиками волос шею Хёка, который в это время запрокидывает голову назад, цепляясь пальцами за деревянный пол. Прерывистое и тяжелое дыхание вперемешку с глухими стонами заполняют зал.
Донхэ двигается на Хёке, создавая имитацию секса. Мысли расходятся в разные стороны, оставляя в центре только одну единственную и самую главную – он до дрожи в пальцах, в коленях, в сердце хочет своего лучшего друга. Не просто ради одного раза, как эксперимент, интерес или еще что-то, а чтобы принадлежал всецело и только ему. Как наваждение. Он снова целует Хёка, сильно впивается в его губы, двигаясь на нем еще резче, грубее, практически вбивая в пол. Проводит дорожку поцелуев вдоль по шее и присасывается к коже на ключицей. Приход скоро, это чувствуется приятными вибрациями в каждом участке тела. Кончая, Донхэ наваливается полностью на Хёка, тяжело дыша в пол. Морщится, чувствуя, как поднимается тяжелая пыль и раздражает нос. Ынхёк напряженно вздрагивает и негромко стонет, кончая за Донхэ вслед, и тут же расслабляется.
Через несколько минут, когда оба нормализируют свое дыхание, Фиши поднимается с Хёка и помогает ему встать. Потом они молча расходятся по углам, каждый к своей сумке, чтобы достать полотенце и избавиться от последствий оргазма.
Еще через несколько минут, собрав все вещи и приведя себя более или менее в порядок, Хёкки выходит из зала, накидывая на голову капюшон и стягивая его за шнурок, чтобы скрыть лицо. Донхэ съезжает вниз по стене, утыкаясь лбом в колени. Опять все пошло как-то неправильно. Без слов. На инстинктах. Только в этот раз винить одного себя глупо, потому что Хёк отвечал, пусть не сразу, но ответил же.
Фиши вытягивает ноги вперед и, закрывая глаза, зарывается пальцами в своих волосах, давя кончиками на голову. Он не представляет, что будет дальше, потому что вряд ли сможет общаться с Хёком только как с другом, мечтая, на самом деле, о большем.Часть 33.
По залу шаровой молнией прокатываются восторженные крики фанаток, которые растрясают воздух своими вибрирующими звонкими голосами. Донхэ на секунду закрывает глаза, чтобы прочувствовать приятное волнение толпы с двойной силой, и пытается отдышаться. Выступление закончено, но уши до сих пор глушит визгами, а в голове, словно скопированные, пролетают строчки песни. Есть в ее словах что-то от него. I wanna have you I really need you.
Оказавшись за кулисами, Фиши, прежде чем пойти в гримерную, идет по коридору к огромному холодильнику, где находится лед и вода. Открывает дверцу вверх, щелкает на затвор, и ныряет с головой в холод. По телу тут же пробегается приятное игольчатое покалывание, которое остужает кожу после концертного разогрева. Донхэ достает бутылку с водой, делает несколько быстрых глотков, несмотря на то, что вода ледяная, и обливает ею лицо. По телу снова пробегаются мурашки, когда холодные капли скользят по разгоряченной коже, создавая необыкновенно приятный контраст. Фиши стряхивает волосами и, закрывая холодильник, направляется в гримерку.
- Какого..? – Донхэ так и стоит, придерживая дверь и не решаясь войти. Раньше он не особо понимал значение слов «рушится в один момент», но сейчас испытывает явно что-то похожее. Потому что ноги предательски подкашиваются, перед глазами плывет, словно с пола поднимается горячий пар и пеленой окутывает зрачки. Донхэ сжимает руки в кулаки, не зная как реагировать на представшую перед ним картину – Хёкки целуется с той танцовщицей, обнимая ее за талию. Когда они замечают, что в гримерке посторонний, девушка отпрыгивает от Хёка на небольшое расстояние и, краснея, устремляет взгляд в пол.
- Выйди! – Донхэ не узнает собственный голос, слыша его как будто издалека и не от себя, а от другого, очень грубого человека. Танцовщица поднимает взгляд на Ынхёка, словно спрашивая, что ей делать. Но Хёк лишь пожимает плечами, отчего девушка, стушевавшись на такое безразличие, быстро выбегает из помещения.
Фиши закрывает за ней дверь и, поворачиваясь, утыкается лбом в деревянную поверхность, размышляя, стоит ли побиться несколько раз головой, чтобы забыть то, что недавно видел.
- Я не мог себе это придумать, - громко говорит он, по-прежнему стоя лицом к двери, словно разговаривает с ней, а не с Хёком. И снова это режущее чувство за ребрами, как будто их дробят молотком, подбираясь к сердцу, чтобы так же раздробить. Оказывается, даже Хёкки может сделать ему больно. Раньше он бы в это не поверил.
Донхэ потирает ладонью занемевший лоб и, наконец, разворачивается лицом к другу, который сидит на столе, рассматривая в своей руке баллончик с лаком для волос. Внимательно так осматривает, словно сейчас нет ничего важнее, чем исследовать этот чертов предмет.
- Мне не могло показаться. Ты чувствуешь так же. – Донхэ подходит к Хёку и отбирает у него баллончик, ставя его в угол стола. Внутри все сжимается и раскручивается различными эмоциями, но он старается не поддаваться такому наплыву и вести себя спокойнее, осторожно перебирая слова. – Зачем ты ее поцеловал?
- Захотел. Не твое дело, - Хёк спрыгивает со стола и, обходя Фиши, подходит к вешалкам с одеждой. Только сейчас Донхэ вспоминает, что у них осталось совсем немного времени на то, чтобы переодеться к следующему выступлению. Странно только, что это становится абсолютно неважным, отходит на задний план, выдвигая на передний разговор с другом.
- Теперь постоянно будешь убегать? – спрашивает он, когда Хёкки скрывается за ширмой, ни разу за это время не посмотрев ему в глаза. Донхэ идет следом за ним, игнорируя ограниченное время перерыва. Хёк снимает с вешалки пиджак и, покрутив его, накидывает на себя. - Да скажи уже что-нибудь!
- Что ты от меня хочешь? Чтобы я отдался тебе и признался в вечной любви? – иронизирует Хёк и, меняя ботинки на кеды, аккуратно шнурует их, опустив голову вниз. Пальцы еле двигаются, путаясь в шнурках, как при волнении.
- Для начала было бы неплохо. – Донхэ садится на корточки рядом с ним и ждет, когда Хёк на него посмотрит. Оказывается, Хёкки может быть еще упрямее, чем обычно. Он резко поднимается и, по-прежнему игнорируя друга, проходит мимо него. Фиши еле сдерживается, чтобы не закатить глаза на такой детский поступок. А еще его называют ребенком. Да Хёк ведет себя сейчас намного хуже. Донхэ обгоняет его, останавливаясь лицом к лицу и хватая за плечи, толкает к ширме. Хорошо, что она приварена к полу, иначе бы они оба упали вместе с ней.
- Я же сказал, что мне нравится, когда ты так делаешь, - хмурясь, сообщает Хёк. Донхэ берет его руку в свою и прикладывает к своей груди, крепко сжимая, чтобы не отдернул. Сердце бешено колотится, как всегда бывает, когда Хёк рядом. Какое-то ненормальное оно, это сердце, делает то, о чем его не просят. Донхэ, продолжая держать руку Хёка, спускает ее вниз по своему животу, и, поворачивая его ладонь пальцами вниз, останавливается на ширинке. И снова непрошенное возбуждение, еще только зародышем, импульсивно скачет в солнечном сплетении. Хёк напрягается, чтобы высвободить свою руку, но Донхэ только крепче давит на нее, ожидая реакции. Любой, лишь бы определенную, чтобы не приходилось сомневаться.
- Уверен, что не нравится? - шепчет на ушко, специально обдавая дыханием. Потом отпускает дрожащую руку друга из своего захвата. Хёк тут же прячет ее за спиной, опираясь ладонью на ширму. Его дыхание сбивается, это сразу заметно по тому, как вздымается грудь. Донхэ, подогретый малым успехом, осторожно целует Хёка, придерживая его затылок своей рукой. Прихватывает нижнюю губу, чуть посасывая, переходит на подбородок, оставляя легкие поцелуи на шее. Пока щекочущее чувство внизу живота не переросло во что-то большее, Фиши останавливается, утыкаясь лбом в лоб Хёка. - Я знаю, это странно и, возможно, неправильно. Но разве не все равно?
- Я хочу, чтобы было как раньше, - еле слышно произносит Хёк, впиваясь ногтями в ладонь. - Черт, я совсем запутался. Так не должно быть. Почему с тобой? - чуть повышая голос, с таким отчаянием, словно Донхэ не человек, а неведомое существо, к которому что-то испытывать - грех.
Фиши не любит такие разговоры. Потому что для него все просто. Он любит без вопросов. Любит, потому что Хёкки. И зачем всегда все усложнять? Этого он тоже не понимает. А еще…
- Так зачем ты ее поцеловал? – Донхэ чуть отстраняется, чтобы посмотреть на друга.
- Не знаю. Хотел сравнить.
- И как?
- Все очень-очень плохо, - бормочет Хёкки, при этом слабо улыбаясь. И Фиши с трепетом в сердце понимает, что это «плохо» относится не к нему.
- Поговорим после концерта? Только в этот раз не убегай, хорошо? - просит Донхэ и, дождавшись кивка, отступает на шаг назад.
Впервые Фиши ждет окончания концерта с таким нетерпением.Часть 44.
Донхэ садится у окна, прислоняясь виском к стеклу. Ночной город за то время, что они были на концерте, успевает зажечься звездами-фонарями, которые украшают черный шатер неба блестящими конфетти. Луны не видно, видимо, она прячется за плотным облаком. Фиши прилипает лбом к окну, чтобы дождаться того момента, когда ночное светило выйдет из своего укрытия, но луна, словно обидевшись, наглухо заседает в скрытой обители. Донхэ достает из кармана плеер, дергая вверх провода наушников, чтобы развязать узел, но получается наоборот – только сильнее затягивает. Распутывает их только в середине пути к отелю, а потом, всунув вкладыши в уши и включая музыку, понимает, что на концерте и так было много давления на барабанные перепонки, поэтому убирает плеер обратно в карман.
От скуки осматривает салон фургона, потому что вид из окна слишком неразборчивый – на небе только редкие звезды, а дома расплываются в ширину, как будто их размывает красками ночи, превращая в искаженные схемы, как на кардиограмме. Напротив Донхэ сидит лидер, печатая что-то в своем смартфоне. Рядом с ним дремлет Сонмин, положив голову на плечо старшего. У него слегка подрагивают ресницы, наверное, беспокойный сон. Переводя взгляд со спящего хёна, Фиши натыкается на уставшие светло-карие глаза Хёка. Они смотрят друг на друга несколько секунд, а потом, чувствуя неловкость, почти одновременно, словно сговорившись, разрывают зрительный контакт. Донхэ закрывает глаза, потому что дорога кажется бесконечно долгой, и умудряется провалиться в сон под приглушенные звуки, исходящие от работающего мотора машины. Просыпается, когда его будит лидер и сообщает, что они приехали.
Донхэ достается комната с Итук-хёном, а Хёку с Сонмином. Обычно закадычные друзья делили один номер на двоих, но в свете последних событий, когда их отношения стали чересчур напряженными, Чонсу решает поступить как настоящий лидер, то есть мудро, и расселяет их друг от друга на безопасное расстояние. Очень вовремя.
- Хён, - зовет Донхэ Сонмина, плетясь из машины за ним. Старший забирает у портье коробку с подарками от фанатов и, поблагодарив его, поворачивается к донсэну.
- Что?
- Я хочу попросить тебя об одолжении. – Фиши смотрит за плечо хёна, устремляя взгляд на открывшиеся двери лифта, у которого их ждут Хёк и Чонсу, чтобы вместе подняться на нужный этаж. Потом лидер, махнув рукой на прощание, нажимает на кнопку и дверцы съезжаются.
- Проси. – Сонмин почему-то улыбается, словно знает, в чем состоит просьба Фиши.
- Поменяемся соседями?
- Мне потом за это не влетит? – в шутку спрашивает старший, намекая на возможное недовольство Хёка.
- Нет. Обещаю.
Сонмин делает вид, что задумывается, но, не выдержав, смеется и кивает, протягивая ему свою коробку с подарками.
- Спасибо, хён! – Донхэ с внезапным энтузиазмом принимает коробку и несет ее за старшего к лифту.
Доезжают на нужный этаж в тишине. Фиши смотрит на красные сменяющиеся цифры на таблоиде, отмечая про себя, что время совсем замедляется после концерта, словно специально издеваясь на ним.
- Все будет хорошо. – Сонмин забирает у него свою коробку, когда они приезжают на восьмой этаж и выходят в коридор.
- Я сначала зайду в свой номер. Переоденусь хотя бы.
Оказываясь в комнате, Донхэ не говоря ни слова собравшемуся в ванную лидеру, обгоняет его и хлопает дверью перед его носом, закрываясь на засов. Скидывает с себя одежду, быстро принимает контрастный душ, напоследок обдавая тело ледяной водой, чтобы встряхнуться и унять усталость. Переодевшись в свободную футболку и пижамные штаны, он выходит из номера под понимающими взглядами хёнов. И откуда они такие проницательные?
…
Хёкки сидит на подоконнике, упираясь мысками ног в белую раму. Волосы свисают мокрыми прядями на глаза и уши и кажутся длиннее, чем обычно. Хёк вздрагивает, когда слышит хлопок двери. Он переводит пустой взгляд с окна на Донхэ, потом обратно, прижимая колени к груди. Донхэ останавливается в трех шагах от него и, не решаясь подойти ближе, просто садится на пол.
- На самом деле, ей ты нравился, - чуть хриплым голосом говорит Хёк. Выдыхает клубы пара на стекло и прислоняет к нему ладонь, оставляя отпечаток своей руки. – Она подошла ко мне в первый же день, чтобы спросить есть ли у тебя девушка, и я почему-то соврал, что есть.
Донхэ затаивает дыхание, словно боится, что собственные вдохи-выдохи спугнут Хёка и тот перестанет говорить.
- Я не хотел, чтобы ты с ней встречался, поэтому сказал, что я свободен. Наверное, она немного ветреная, раз так быстро согласилась, да? – Хёкки спускает ноги с подоконника и босыми ступнями осторожно приземляется на пол. Донхэ поднимается, чуть подгибаясь в коленях, которые за недолгое время успели задеревенеть.
- Прости меня. – Ынхёк подходит к другу, опуская голову на его плечо. – Просто…это так странно. Почему ты? – повторяется, видимо, Хёка это действительно удивляет.
Донхэ обнимает его, притягивая ближе к себе. Хотел поговорить, а теперь ни слова из себя не может выдавить. Сказать хочется очень много, но в то же время ему кажется, что и без слов все предельно ясно.
- Потому что я красивый, добрый, умный… - в шутку начинает перечислять Фиши, чтобы немного рассеять собственную неловкость.
- Да, да, я понял, - прерывает Хёкки бессмысленное самовосхваления друга, а потом совсем неожиданно прикасается горячими губами к изгибу его шее и, вырисовывая дорожку поцелуев вверх, целует в губы. Давящее чувство в сердце отпускает, словно выветривается долгожданными прикосновениями и словами. Донхэ крепко сжимает Хёка в своих объятиях, пальцами цепляясь в ткань его футболки. Мнет ее, словно бумагу, поднимает за края, чтобы стянуть через голову. Затем снимает с себя свою футболку и кидает на пол. Его рука опускается на подтянутый рельефный живот друга, скользит вверх, останавливаясь на груди. Бьется. Он хватает Хёка за плечи, подталкивает к кровати и, аккуратно роняя на расстеленную постель, ложится сверху.
Каким-то волшебным образом весь мир перемещается в светящиеся звездами карие глаза. Донхэ подушечками пальцев проводит по светлой щеке, потом повторяет нарисованный путь своими губами, чувствуя, как кожа под ними тает молочным шоколадом. Тихий вздох ласкает слух лучше всякой музыки. Хёкки нерешительно кладет свою руку ему на спину чуть ниже лопатки и ведет вверх, чтобы зарыться худыми пальцами в не до конца подсохших рыжих волосах. Донхэ, прихватывая его кожу губами, спускается вниз, попутно обжигая своим дыханием. Коротко целует ложбинку между ключицами, выпирающие ребра, подрагивающий живот, тазобедренную косточку и, повторяя обратный путь, наконец-то впивается в приоткрытые губы Хёка. Неторопливый поцелуй, чтобы насладиться полностью, чтобы перенять чужое дыхание и поделиться своим. Возбуждение, как и поцелуй, неспешно протекает по кровеносным сосудам, согревает кровь, приливая сладким чувством ко всем точкам тела. И сердце выстукивает грозным маршем, с каждым биением все громче и громче.
Донхэ развязывает узел на домашних штанах Хёка и, разобравшись с веревками, спускает их вниз вместе с боксерами. Затем быстро расправляется со своей одеждой и продолжает то, на чем прервался. Возвращается к поцелую, только уже не к медленному, а торопливому, словно вместе с одеждой снимает с себя неловкость и напряжение. Рукой легонько проводит по бедрам Хёка, чуть сжимая коленку. Хёкки без слов понимает, что означает этот жест. Раздвинув ноги, он краснеет и старается не смотреть на нависшего над ним Фиши, который, словно специально, сканирует своим взглядом.
Хёк резко и надрывисто стонет, когда в него проталкиваются пальцы. Сжимая простынь в кулаки, он пытается расслабиться, но получается не очень, потому что слишком непривычно и очень смущает. Донхэ роняет голову ему на грудь, тяжело дыша, когда возбуждение накатывает огромной лавой и жидким огнем выжигает кровь. По позвоночнику пробегается молниеносный разряд тока, раскаляя тело еще больше. Закончив растягивать, Донхэ подставляет головку к напрягшемуся колечку мышц и, набрав побольше воздуха в легкие, входит в тугое тепло. Хёк вскрикивает и запрокидывает голову назад, ртом ловя покинувший его внезапно кислород. Донхэ медленно проталкивается, немного сморщившись, чувствуя, как узость неприятно сдавливается на члене. Если ему сейчас больно, то другу в два раза больнее, поэтому он останавливается, давая возможность обоим привыкнуть. Он скользит губами по влажной груди Хёка, ласкает языком набухший сосок, обводит его кругами, пытаясь отвлечь от резкой боли, которую просто надо немного перетерпеть. Покрывает поцелуями шею, присасываясь к коже и окрашивая ее красными пятнами.
Хёк сжимает своими бедрами бедра Донхэ, притягивая его глубже в себя. Жмурится, вцепившись в крепкие плечи и впиваясь пальцами в его кожу. Боль переменно сменяется с удовольствием, легкие опустошены от кислорода, тело плавится под другим телом. Фиши целует Хёка и параллельно движется в нем, чтобы вновь почувствовать обжигающее нутро. Неземное наслаждение бросается очередными волнами, закипая в крови.
С висков скатываются капли пота, невыносимо жарко и вместе с тем просто до одурения хорошо. И вновь протяжное движение вперед и такой же протяжный стон, вспышки перед глазами, подрагивающие ресницы, пальцы, соскальзывающие с его плеч. Донхэ ускоряет темп, не в силах больше терпеть собственную медлительность. Хекки выгибается под ним, закусывает губу, на особо сильных толчках приоткрывает рот в немом стоне, а потом, уже не стесняясь, вскрикивает. Все это сносит крышу, сводит с ума, напрочь сбивает весь рассудок.
Донхэ наращивает скорость, вбиваясь в него еще быстрее. Порывистыми и грубыми толчками, заставляя Хёка снова запрокинуть голову назад, выставляя подбородок вверх, и заглушено застонать. Хёкки откидывается на подушку и, отцепляя пальцы от плеч Фиши, упирается руками в изголовье кровати. Движение вперед, глубже, насколько это вообще возможно, тот самый пик наслаждения, когда прерывистое дыхание, смешанные стоны, безумный жар. Донхэ перемещает одну руку к низу живота Хёка, смыкая ее на изнывающей от ласк плоти. Водит по стволу, подстраиваясь под собственные движения. Еще чуть-чуть, совсем немного. Податься бедрами назад, чтобы вновь заполнить собой. Бесконечные вспышки наслаждения взрываются во всем теле салютами. Хёкки сжимается, чувствуя как Донхэ вгоняет в него жар пульсациями. Теряется где-то не в этом мире, громко вскрикивая. Оглушительный оргазм проходит очередным разрядом тока по позвоночнику, сладкое ощущение прокатывается по телу и ударяет под ребра, заставляя дышать чаще.
Донхэ поправляет взмокшую челку Хёка, пальцами зачесывая ее назад. Усталость, которая во время секса благополучно была забыта, вновь наваливается на их тела, ослепляя сонливостью. Веки Хёка слипаются. Он, уткнувшись в грудь Донхэ, закрывает глаза и мгновенно засыпает.
- Я тебя люблю, - шепотом говорит Фиши, зарываясь носом в его волосах. Он знает, что Хёк его не слышит, но почему-то ему важно было сказать это именно сейчас. Свободной рукой Донхэ находит одеяло и укрывает их, потихоньку проваливаясь в сон.ЭпилогЭпилог
В окно заглядывает солнце, бессовестно ослепляя своим светом затронутые сном глаза и заставляя их проснуться. Хёкки нехотя приоткрывает веки, потирая их пальцами. Светлая лучистая комната, на удивление отдохнувшее тело и Донхэ рядом. Такое приятное утро.
Хёкки чуть отодвигается от Фиши, осторожно выбираясь из его объятий. Кожа и так горит после ночных прикосновений, а рядом с Донхэ становится еще жарче. Он тыкает пальцем в обнаженное плечо друга, словно проверяет, спит тот или просто притворяется. Но Донхэ лишь что-то недовольно бормочет и, высвобождая руку из-под одеяла, отмахивается от руки Хёка, словно от назойливой мухи. Сонный Донхэ похож на подростка, который не знает никаких забот. Такой расслабленный, с вечно приоткрытым ртом, смешно морщит нос и утыкается им в подушку.
Раздается звонок мобильного. Хёкки чертыхается, понимая, что надо ответить, но телефон где-то на полу, а выбираться из постели неохота.
- Не отвечай. – Донхэ, которого разбудил звонок, притягивает его к себе и целует, по-прежнему не разлепляя веки. Хочет в губы, но промахивается и попадает в воздух. Хёкки закатывает глаза и сам наклоняется к нему, чтобы поцеловать. Утро становится еще приятнее.
- Мы теперь вместе? – спрашивает Фиши, рисуя подушечками пальцев на коже Хёка.
- Мы всегда вместе, - улыбается он, давая неоднозначный ответ.
- Я про другое. Так вместе?
- Только при условиях. – Хёкки смеется, когда Фиши удивленно приподнимает брови.
- Ты серьезно? – поджимая губы, недоверчиво спрашивает он, подставляя согнутую руку в локте под голову.
- Абсолютно, - серьезно выдает Хёк, стараясь не прыснуть от смеха. Надо отдать должное Фиши, такого забавного выражения лица у него еще не было.
- При каких?
- Ты не будешь звонить мне каждые пять минут, чтобы узнать, где лежит твой телефон.
- Буду.
- …надевать мои вещи!
- Буду.
- …воровать еду из моей тарелки.
- Буду.
- Я тебя люблю.
- Буду, - автоматом отвечает Донхэ, а потом неожиданно подскакивает, чересчур громко переспрашивая. – Ты что?
Хёкки возмущенно пыхтит, когда Фиши наваливается на него всем телом и обнимает. Так крепко-крепко, что ребра грозятся встретиться друг с дружкой. Затягивает его в поцелуй, игнорируя повторный звонок телефона.
Возможно, слишком громогласно, но Хёкки кажется, что теперь, начиная с этого утра, он самый счастливый человек на свете.