Название: На осколки
Автор: eddiedelete
Пейринг: Хичоль/Итук
Рейтинг: NC-17
Жанры: Ангст, Слэш (яой)
Предупреждения: ООС
Размер: мини
Описание: Невозможно не пораниться, когда склеиваешь осколки чужого сердца.
Размещение: запрещено
Часть 11.
Чонсу смотрел на свое отражение в окне, которое блекло на фоне огромного города. Пустые глаза, словно в радужке застряло стекло, и потрескавшиеся бледные губы больше подходили мертвецу, нежели живому человеку. К тому же в его отражении не было ни капли яркого цвета, словно художник израсходовал всю палитру на вид из окна, а самого Чонсу исчеркал давно потухшим бурым угольком.
Капельки воды стекали с русых прядей волос, исчезали под рубашкой и скользили вниз по обнаженным ногам, заставляя тело покрываться мурашками, хотя в квартире было достаточно тепло. Отражение в окне, словно почувствовав холод, задрожало. Лидер уже всерьез задумался о внезапно настигшей шизофрении, но когда скрипящий звук по рельсам достиг слуха, Чонсу с облегчением вздохнул. Совсем забыл, что недалеко от дома станция метро.
Итук кинул последний взгляд на свое «второе я» и пошел на кухню, чтобы заварить черный чай. Единственный выходной, как это не парадоксально звучит, выжал из него все жизненные соки, поэтому Чонсу надеялся, что крепкий сладкий напиток поможет ему хоть чуточку приободриться. Впереди целая ночь…
Пока лидер споласкивал кружку, из-за шума воды не заметил, как на кухню вошел посторонний.
- Ты вкусно пахнешь, - прошептал Хичоль, обнимая Чонсу за талию и вдыхая сладкий аромат его волос.
Лидер повернул кран, выключая воду, и оставил чистую кружку в раковине.
- Ты только что похвалил собственный шампунь, - не оборачиваясь, чтобы Хичоль не видел его покрасневшие от слез глаза, сказал Чонсу. Но голос предательски выдавал дрожащие ноты. Можно не притворяться. Хотя нужно ли вообще? Хичоль все равно не заметил.
- Нет, это другое. - Хиним скользнул языком по шее и остановился на бешено стучащем пульсе, прижимаясь губами так, словно собирался выпустить клыки и вонзиться ими в яремную вену.
Итук прикрыл веки, повторяя про себя, наверное, в тысячный раз «я не жертва, я – твой спаситель». Хотя сам уже давно перестал верить в эту мысль. Она изжила себя, казалось такой далекой, словно и не было никакого спасения. По крайней мере, не от него. Ведь невозможно не пораниться, когда склеиваешь осколки чужого сердца.
Хичоль стянул с плеч лидера рубашку, проводя дорожку поцелуев вдоль позвоночника. Каждое касание губ, словно раскаленное железо, отдавалось в позвонках невыносимой пыткой…невыносимо сладкой пыткой, чтобы попытаться оттолкнуть. Итук прикусил губу, почувствовав металлический привкус крови. Но боль его не остановила – лидер продолжал терзать нежную кожу зубами, лишь бы бесстыдно не застонать.
Рубашка упала под ноги, оставляя Чонсу совсем нагим и от этого беззащитным. Кожа горела под жгучим взглядом Хичоля, под его ладонями и губами. Опираясь руками о край столешницы, лидер склонил голову вниз так, что уже практически подсохшая челка упала на глаза. Холодные скользкие пальцы Хинима коснулись входа, подразнивая колечко мышц.
- Не сжимайся, - то ли попросил, то ли приказал Хичоль. Наверное, все-таки попросил. – Я же не насильник.
Итук честно пытался расслабиться, но ужасное отчаянье сдавило колючей проволокой. Почему не насильник, когда в течение уже двух лет насилуешь душу?
Хичоль вошел в него резко, без предупреждения. Итук прогнулся в пояснице и, уже не сдерживая себя, застонал. Удовольствие граничило с болью. Хотелось, чтобы это прекратилось или никогда не останавливалось. Толчки становились все жестче, со всей силой. Оставалось ждать, когда будет восхитительный переход из ада в рай, обратно, и так по кругу. Вспотевшие ладони лидера скользили по краю столешницы, оставляя на лаковой поверхности отпечатки пальцев.
Наконец-то от нервных окончаний по рецепторам, от сердца по кровеносным сосудам, бурным потоком сорвалось наслаждение. Можно было стонать в голос, выкрикивать его имя, Хичоль все равно бы не услышал. Потому что ошеломляющее удовольствие молоточком било по барабанным перепонкам, и единственное что воспринималось на слух, так это безудержное рваное дыхание.
Хичоль сжал член лидера. Всего пара движений вверх-вниз – Итука накрыло. Оргазм обдал кипятком все тело. От бессилия ноги стали подкашиваться, и чтобы не упасть, лидер сильно сжал, практически впиваясь пальцами, края столешницы. Несколько толчков и Хичоль кончил в него, застонав где-то между лопатками.
Обычно дальше по сценарию - нежные поцелуи, сладкие признания в любви и что-то еще, такое же глупое, но приятное. Обычно, но не у них.
- Завтра…
- …не приезжать. Я помню, - Итук включил воду, чтобы помыть руки и смыть с себя сперму.
Завтра – это воскресенье. В воскресенье Хичоль устраивал попойки с близкими друзьями у себя в квартире. Но Итук не близкий друг. Он вообще не друг. Он – никто.
Хичоль поднял рубашку с пола и, стряхнув пыль, накинул на плечи лидера. Чонсу одел ее и повернулся, впервые посмотрев в глаза Хинима за все время пребывания на кухне.
- Ты всегда смотришь так, словно хочешь что-то сказать, но в итоге молчишь, - с неожиданным откровением сказал Хичоль. Радужки шоколадного цвета давно превратились в лед; в Чонсу мертвой хваткой вцепился холодный взгляд, словно пытаясь прочесть на лице единственного хёна ответ.
- Тебе кажется, - «Просто отпусти меня».
Хичоль не любил докапываться до истины или не хотел, поэтому отвел взгляд, который с холодного, но заинтересованного поменялся на полностью равнодушный.
…
Воскресенье. Чонсу обещал Хичолю не приезжать, но сменившийся график выступлений вынудил лидера нарушить обещание. Хиним не отвечал ни на один звонок, наверное, полностью растворившись в своей вечеринке. Но предупредить его было крайне необходимо, потому что первое выступление уже завтра с утра.
Остановившись у двери Хичоля, лидер прислушался. Странно, но не было ни шумных пьяных разговоров, ни грохочущей музыки, отбивающей биты о стены. Какая-то пугающая мертвая тишина. Сердце застряло где-то в горле огромным комком. Лидер еле сглотнул накопившуюся во рту слюну.
Дверь была не заперта.Часть 22.
Чонсу смотрел сквозь свое отражение в окне, пытаясь игнорировать бледный расплывшийся силуэт под огнями ночного города. Совсем недавно цепной реакцией зажглись фонари, таблоиды и вывески, освещая улицы и создавая иллюзию психоделичного дня – где ярко и светло без солнца. Наверное, люди уже забыли, что такое настоящая ночь. Небо подпирали офисные высотки, скрывая от глаз звезды и луну, темнота утрачивала свое предназначение, рассеиваясь под неоновым светом.
Ужасно хотелось закрыть уши руками, чтобы не слышать стонов, доносившихся из спальни. Видимо, Хичоль очень старался, потому что стонали действительно профессионально. Можно было просто уйти, но лидер продолжал стоять. Словно испытывал собственную выдержку. Борьба с самим собой. Хотя идти поперек себя – всегда ломаешься.
Чонсу попытался отвлечься на посторонние мысли, лишь бы не слышать противные постанывающие звуки. Вспомнил, как первый раз сорвался в эту квартиру, потому что позвонил Хичоль и заявил, что если лидер сейчас же не приедет, то завтра все газеты будут пестрить заголовками «Ким Хичоль покончил жизнь самоубийством». Тогда Чонсу казалось, что Хиним действительно на это способен – уход Ханни испортил в нем какую-ту деталь, отчего весь механизм полетел к черту. Итук впервые видел Хичоля в таком подавленном состоянии – полная истерия, сдвиг по фазе. В итоге, спасая Хинима, истерия настигла самого лидера.
- Я вроде бы сказал не приезжать. – Итук не обернулся, просто посмотрел в отражение. Удобно, кстати. Потому что смотреть в глаза – невыносимой тяжестью отдается под ребрами.
Хичоль стоял, скрестив руки на груди, и раздраженно прожигал спину Чонсу взглядом. Следом из спальни вышел неизвестный парень, надевая на ходу толстовку. В руках у него шуршали денежные банкноты. Молодой парень, наверное, даже моложе Кю, не удостоил вниманием ни Чонсу, ни Хичоля. Схватил рюкзак, валявшийся около дивана, и покинул квартиру.
- Я по делу, - наконец сказал лидер, махая папкой. Он повернулся, подошел к журнальному столику и, кинув на стекло документы, проинформировал. – Новое расписание. Выступаем завтра с утра.
- И надо было обязательно приезжать? - усмехнулся Хичоль. Его саркастичный тон до боли резал слух.
- Я звонил, но ты, как обычно, не брал трубку, - Итук старался говорить, не повышая голос.
- Извини, был занят, сам понимаешь.
Чонсу ничего не ответил. Знал, наверное, что еще одно слово, и он просто не выдержит – сорвется. Об изменениях в графике лидер предупредил, значит, можно больше не задерживаться в этой квартире.
Итук открыл дверь, но тут его остановил Хичоль, грубо развернув к себе лицом и прижав к железной поверхности. Дверная ручка больно врезалась в спину. Чонсу даже не попытался оттолкнуть Хинима, понимая, что эту схватку он проиграл два года назад.
Хичоль одной рукой расстегивал пуговицы на его рубашке, второй застежку ремня. Скользнул рукой под боксеры, накрываю теплой ладонью невозбужденный член. Чонсу прикрыл веки, чтобы не видеть собственное унижение. И это при том, что не он, а Хичоль сейчас присел на колени и делал ему охренительный минет.
Тело Чонсу отзывалось на каждое прикосновение трепетливого язычка, на пошлое вылизывание по всей длине ствола и легкие покусывания гладкой нежной кожи головки. Лидер прикусил безымянный палец, впиваясь зубами в кость и делая ей больно. В голове разлегся туман, полностью застилая пеленой рассудок. Постанывания превратились во что-то совсем грязное и животное. Когда головка достигла горла, Чонсу кончил, изливаясь в рот Хичолю.
- Ты ведь за этим пришел, да? И всегда будешь приходить, - шепот Хичоля обжигал слух, толкал в пропасть, закидывал грязью. Его победной улыбки было достаточно, чтобы понять, насколько жалко сейчас выглядел лидер.
Хичоль застегнул ширинку на джинсах Чонсу, затем тоже самое проделал с ремнем. Губами коснулся губ лидера, слегка посасывая то нижнюю, то верхнюю. Глаза Хичоля были широко раскрыты. В них забавлялись бесенята, которые почувствовав свое превосходство, безудержно отплясывали, пуская фейерверки.
Хотелось ответить на этот взгляд, хотелось также криво улыбнуться, словно его нисколько не задевала эта ситуация, хотелось выкрикнуть какую-нибудь трагичную фразу «я больше не приду», но Чонсу понимал, что все это ложь. Он будет приходить в квартиру Хинима, пока окончательно не сломается. А сейчас…омертвевшие клетки рассыпались чешуйками, создавая в глубинках души мертвое кладбище.
Потом все исчезло. Хичоль отпустил лидера, достал из кармана пачку сигарет и, на ходу закуривая, вышел на балкон.
Итук чувствовал, как его сердце, словно в хрусталь забили гвоздь, треснуло. Еще один удар и оно разобьется.
Почему он влюбился в человека, которого кроме секса ничего не интересует? Всегда так бывает… Любишь не за что-то, а почему-то. Жаль только, что это «почему-то» с каждым днем истощает.Часть 33.
Белый порошок дорожкой лег на кисть руки, словно ядовитый рассыпчатый снег. Чонсу подставил трубочку к ноздре и провел ею по линии, вбирая в себя кокаин. Получилось слишком резко – тут же заслезились глаза, голова закружилась сразу в обе стороны. Шмыгнув носом, чтобы окончательно вдохнуть в себя белую смерть, он откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. Слова песни, льющиеся из стерео-динамиков как нельзя кстати подходили этому моменту. Run devil devil run run…
Чонсу сидел спиной к окну, чтобы не видеть своего отражения. Знал, что ничего кроме неудачно срисованного с него портрета, он там не увидит. Образ лидера уже давно пора отретушировать, чтобы скрыть дефекты, оставленные жизнью.
Рядом сидел Хичоль. Красивые тонкие пальцы сжимали пустой пакетик. Он, как и Чонсу, принял дозу и ждал прихода – несколько минут свободы от внешнего мира. За минимальное количество времени можно увидеть, как окружающая среда превращается в сказочный мир. Заплатил сто семьдесят тысяч вон и получил райское наслаждение. Правда, всего на пару минут. Как сделка с дьяволом.
Кокаин – паршивый суррогат счастья, который только поначалу вселяет в людей беспечность и веселье. Чонсу ненавидел такие моменты, но это просто вошло в привычку. Хичоль предложил – лидер согласился, потому что наблюдатель в этом деле только проигрывал.
Стрелки часов резко сделали ход назад, царапая поверхность циферблата. Мир перевернулся. Даже мебель в квартире, казалось, излучала яркие лучики света. Проблемы ушли на задний план. Нет, не так. Проблемы просто не существовали, превратившись во что-то эфемерное, смешное.
Чонсу перестал ощущать режущую боль в груди, чувства к Хичолю притупились. Не было ни любви, ни сожалений, словно кокаин полностью атрофировал сердце. Можно было просто упиваться долбанным мимолетным счастьем.
Эйфория от белого порошка двигала на сумасшедшие поступки. Окунуться в бешеный поток наслаждения с головой, не думая о последствиях. Лукавый взгляд Хичоля, направленный на лидера, был красноречивее любых слов. Итук сел вплотную к Хиниму и, притянув к себе, впился губами в его шею. Непрошенное возбуждение возникло где-то в солнечном сплетении и обжигающим комком покатилось по всему телу. Хичоль грубо толкнул лидера в плечо, вынуждая лечь, и навалился сверху.
Секс с Хичолем всегда унизителен, потому что для него, в первую очередь, был важен не сам процесс, а возможность доказать свое превосходство. Хиним брал, полностью осушая, но сам никогда не отдавал. Потому что любовь и нежность для него – пустая трата времени. Подумаешь, переспали один раз. Потом еще. Еще. И так на протяжении двух лет. Просто секс и никаких чувств. Так проще. Только не для Чонсу. В отличие от Хичоля, он никогда не брал, отдавался полностью и без остатка, потому что действительно любил.
Сладкая пытка. Затуманенное сознание. Наркотический яд в крови. Где-то за звуками прикасающейся друг к другу коже, за стонами, Чонсу услышал собственный голос.
- Я тебя люблю. – Вырвалось против воли, может под действием кокаина, может из-за накрывшего невыносимого возбуждения.
Мир резко остановился и снова стал монохромным, стрелки часов двинулись вперед. Хичоль смотрел на лидера шокированными глазами, словно ему признались не в любви, а в убийстве. Он сделал пару резких толчков, чтобы кончить и, не заботясь о Чонсу, вышел из все еще сопротивляющегося тела.
Можно было сказать, что это неправда, просто бессмысленный лепет, но лидер молчал, подогретый интересом, что на это ответит Хичоль. Хиним налил в бокал вино и, на секунду засмотревшись на кроваво-красную жидкость, полностью его осушил. Потом налил еще одну порцию.
- Уходи, - тихо попросил он, гипнотизируя взглядом бокал.
- Почему?
- Просто уходи.
Чонсу коснулся ладонью чуть розоватой после выпитого вина щеки, словно пытаясь утешить. Хичоль схватил его за кисть, больно сжимая, и отнял ладонь от своего лица. Наполненный бокал полетел в стену напротив. Лидер заворожено смотрел, как по поверхности стекает вино, словно в стену кинули не бокал, а сердце, которое от разрыва истекало кровью.
- Уходи! – крикнул Хичоль, закрывая лицо руками. – Ты меня бесишь! Не приходи больше.
Лидер очнулся, когда услышал хлопок. Дверь в спальню закрылась. Чонсу продолжал сидеть на диване и никуда не уходил. Он не мог понять, из-за чего Хичоль так разозлился.
Действие кокаина прошло, минуты эйфории затлели. Руки тряслись и онемели, словно он сжимал в кулаках лед. Чонсу только сейчас почувствовал, как слезы мерзким холодом скользили по лицу и шее.
Вот он, кусочек счастья. Бесповоротная радость любить человека, который не может ответить тем же.Часть 44.
Чонсу смотрел в окно. Время позднее - глухая ночь. Глухая не в городе, а только в этой квартире, потому что не слышно ни биение сердца, ни тикающих часов, ни нервного сбившегося дыхания. Казалось, что лидер сейчас находился на обратной стороне реальности, где вместо звуков тишина.
Снова это окно… Символично. Как призма, разделяющая два мира. Один - в квартире Хичоля, другой – настоящий. Пока Чонсу пытался выбраться на свободу, какая-то его часть застряла посередине, в этом стекле. Взгляд случайно скользнул по отражению. Вырезанный герой черно-белого кино, который не вписывался в сюжетную линию. Оказался лишним и никому ненужным.
Лидер сел на широкий подоконник, упираясь мысками ног в пустоту, и задумался. Хичоль наверняка просиживал это время в клубе. Чонсу отчетливо видел каждое его действие, каждый шаг, каждую эмоцию. Вот Хиним заходит в здание, построенное по аналогу Содома, проходит мимо беснующейся толпы к барной стойке, заказывает ром с колой, потом меняет заказ на водку с колой, потом снова передумывает и заказывает просто водку. Две порции. Выпивает залпом, морщится, когда жидкость обжигает горло, и поворачивается лицом к танцполу. Высматривает в ней, словно хищник на охоте, очередную жертву. Цепляет взглядом какого-нибудь смазливого мальчика, довольно улыбается и самоуверенной походкой направляется к слабой жертве. Пара глупых слов, согласие, быстрый секс где-то в темном углу и снова победа. Хотя абсолютно непонятно над кем, ведь войну Хичолю никто и не объявлял.
В замке скрипнул ключ, несколько раз пошатнувшись туда-обратно. Лидер забыл закрыть за собой дверь на замок, поэтому, наверное, Хичоль не сообразил сразу в чем дело и почему ключ не повернулся. Чонсу знал, что Хиним уже в квартире, но все равно вздрогнул, когда тот вошел в зал. Лидер машинально посмотрел на часы - время только двенадцать.
Хиним заметил лидера, но прошел мимо, ничего не сказав, словно в зале никого не было. Два человека, но каждый по отдельности – один в квартире, другой – застрял в собственном отражении. Хичоль кинул ключ на журнальный столик, снял с себя пиджак и, прислонившись к задней части спинки дивана, присел на пол напротив окна.
- Зачем ты пришел?
- Что тебя в прошлый раз разозлило?
Сказали практически в одно время. Хичоль криво улыбнулся, достал пачку сигарет из кармана пиджака, вытряхнул одну и закурил. Через несколько секунд никотиновый дым заполнил помещение. Ничего не выражающие карие глаза скользнули по лицу Чонсу, но задержались лишь на секунду. Никаких чувств. Снова равнодушие, которое пулей влетело в чужое сердце. Лучше бы насквозь. И летально.
- Уходи. Я не хочу с тобой разговаривать, – холодно сказал Хичоль, словно единственное, что его интересовало в данный момент, так это выкурить свою гребаную сигарету.
Чонсу спрыгнул с подоконника и подошел к Хиниму, присаживаясь рядом. Молчание было неуютным и только больше отдаляло их друг от друга. Молчание было давящим, словно незнакомые друг другу люди абсолютно случайно встретились в этой квартире и не знали о чем можно поговорить. Молчание просто было.
- Ты ведь не чувствуешь этого на самом деле? – Хичоль смотрел на свои руки, на сигарету, зажатую между пальцами, на что угодно, только не на лидера.
- Сказал то, что есть, - Итук слегка повернул голову в сторону Хинима. Ему необходим был зрительный контакт. Пусть больно, но глаза в глаза правдивее.
- Он тоже так говорил, но все равно ушел… я ненавижу это, - Хичоль потушил сигарету о собственную кожу на кисти, вдавливая ее, словно иголку в кость. Остатки бумаги и табака рассыпались, фильтр помялся, на коже остался пепельно-черный след. На его щеке что-то заблестело, но когда Чонсу пригляделся, ничего не увидел. Возможно, показалось… Просто случайный блик от луны.
- Я никуда не уйду и никогда не…
- Ты постоянно уходишь. Всегда. Даже если время уже под утро, ты не остаешься. Работа прежде всего, да? – горько усмехнулся Хичоль, наконец-то посмотрев на лидера. Не показалось. На его лице действительно блестели слезы. Внезапное признание сбило с толку.
- Ты...ты никогда не просил остаться, - потрясенно выговорил Чонсу после продолжительного молчания.
- Я не мог..это не… - Хичоль замолк.
- Не в твоем характере? – продолжил за него лидер, понимая, что Хиним не может подобрать слова.
Итук взял его холодную руку в свою, крепко сжимая их пальцы в замок. Простой жест делал их намного ближе, чем мокрые поцелуи, секс, одновременный оргазм.
- Тебе было больно? – немного подумав, спросил Хичоль.
- Постоянно.
- Прости.. Ты же знаешь, что я не изменюсь?
Чонсу грустно улыбнулся. Он знал. Но что это меняло? Лидер склонился к лицу Хичоля и невесомо поцеловал. Губы даже не соприкоснулись, нельзя было почувствовать сорванного дыхания, но все равно приятно. Взгляд Хичоля был немного странным, слишком напряженным, словно в его голове сейчас происходила ожесточенная борьба.
- Ты останешься? – выдохнул он, скрывая лицо в своих волосах. Было заметно, что выговоренные слова дались Хиниму нелегко. Просто потому что это «не в его характере». Итук обнял Хичоля, утыкаясь носом в шею, вдыхая запах сигарет, ночного города и его солоноватой кожи.
- Всегда.. когда попросишь.
Если бы Чонсу сейчас посмотрел на свое отражение, то увидел, как его лицо изгладилось, словно художник наконец-то вспомнил о своей старой картине, подкрасил тусклые места и подтер ненужные штрихи. Но это всего лишь отражение. Человека красками не подправишь. Он будет продолжать блекнуть на фоне огромного мира, пока совсем не исчезнет, оставляя после себя лишь осколки разбитого сердца.