pg, au, ангст
автор не верит в материальность мыслей и вы, когда плохо, не верьте
читать дальшеРассвет вырисовывается тремя полосками над горизонтом, свистит вскипевшим чайником и пахнет зернами кофе, которые подтаивают на дне кружки. Исин шатается по кухне в подвешенном состоянии - уснуть удалось только к звонку будильника, поэтому сейчас он чувствует себя бесцветным духом, выбравшимся из своего спящего тела. Голова жутко болит, словно ее изнутри прошивают длинными гвоздями, но обезболивающее не помогает справиться с болью, несмотря на слегка превышенную дозу таблеток. Лэй заваривает себе крепкий кофе и наблюдает за паром, расстилающимся туманом над кружкой, пока в коридоре не слышится небольшой шум.
Каждое утро обозначается Лу Ханем, запахом чужого одеколона и глазами, в которых мало, что осталось от жизни.
Лэй делает вид, что читает газету, когда Лу в процессе между завариванием чая, замирает, оперевшись ладонями о столешницу и понурив голову. В каждом несделанном жесте много усталости и терпеливости, в каждом скрытом взгляде - пустота.
Исин прослеживает глазами обведенные ручкой объявления и пытается заговорить, но слова, словно горячий кофе, обжигают горло. Когда Лу Хань садится за стол напротив него, они лишь встречаются глазами - никаких приветствий, пожеланий друг другу доброго утра. Абсолютная сговоренность в молчании. Исин греет руки об кружку и мечтает о второй альтер-личности, которой совершенно все равно, наплевать, на то, чем зарабатывает на жизнь его друг, даже если это что-то - его тело. Лэй не слепой и не глупый, он видит, как дрожат пальцы Лу каждый раз, когда он хватается за чашку, как светлеют его зрачки, словно чернила в них разбавляют кислотой, как он морщится при ходьбе. Он отчасти понимает, почему Лу Хань столько времени проводит в душе, пользуется колючей мочалкой и портит свою кожу до царапин, но совсем не понимает смысл в пожертвовании.
- В центре открывается новый торговый квартал, - осторожно начинает Исин, замечая, что чашка с чаем, которую пьет Лу Хань, пустеет. Он пододвигает другу газету с обведенными объявлениями, где «требуется», но натыкается на серьезный взгляд.
- Не начинай, - просит Лу, отодвигая от себя газету.
- Обещают неплохую зарплату, а для тех, кто учится - гибкий график, - Лэй гнет свое, потому что... Как бы ему не хотелось, безразличной альтер-личности у него нет, а своя личность до каждого рассвета задерживает дыхание в подушку и не может уснуть до звонка будильника, думая только о том, где и с кем сейчас Лу Хань. И как тому в такие моменты плохо и отвратительно.
- Неплохая зарплата – не наш вариант.
Исин вспоминает счет из больницы и горько усмехается – уже ничто не их вариант. А Лэю банально не хватает сил заработать столько денег, чтобы выкупить внимание друга хотя бы на одну ночь.
***
Когда Лу Хань возвращается с работы рано утром, совсем рано, где нет и намека на рассвет, Лэй спит в кресле, укрывшись двумя пледами. Окна нараспашку, поэтому в комнате пахнет не теплом и уютом, а дождем и городом. На полу перекатываются листы газеты, сорванные ветром со стола, возле кресла валяются книга, пустая кружка, а у деревянной ножки аккуратно стоит будильник, заведенный на то время, когда обычно он возвращается домой. Лу закрывает все окна, плотно зашторивает их, а потом подсаживается к Исину, коленками упираясь в паркет, и стряхивает с его глаз тонкие пряди волос, цвет которых блекнет так же, как листья деревьев осенью – быстро и неизбежно. Лу Хань аккуратно поднимает Исина на руки, стараясь подхватить все пледы, и несет его в комнату, чтобы уложить на практически всегда расстеленную постель.
Стоит Лу отпустить руки, как Лэй поворачивается на бок, сворачиваясь эмбрионом, и тянет на себя простынь. Лу Хань возвращает простынь на место и укрывает друга белым одеялом, за которым Исин совсем теряется – кожа по цвету совпадает с чисто выбеленной тканью. В часы беспробудного сна, Лэй выглядит расслабленным и отдохнувшим. На губах сохнет сладкая истома, как после долгих поцелуев, а веки не поддергивают, как обычно, когда Исину снятся кошмары. Такой красивый и живой, будто никто, никогда, никакие врачи не ставили ему диагноз со страшным названием «лейкемия».
Лу Хань набирает ванну и прислоняется к бортику, откидывая голову назад. Приятно вот так вот беззаботно лежать в горячей воде и вдыхать ароматный запах карамельной пены. В такие моменты можно отрешиться от всего мира, от всех проблем, придумать идеальную жизнь и даже в нее поверить. Но время летит со скоростью света и клонит в какую-то бездонную темноту. Лу разлепляет сонные глаза, боясь уснуть. Слыть утопленником ему не хотелось. Или иногда все же хотелось, но об этом он старался часто не думать.
Нашарив на дне ванны пробку, Лу тянет за пластмассовую цепочку и наблюдает, как вода собирается воронкой у дырки вентиляции. Садится, подобрав к груди колени, и чувствует, как ванна остывает без воды. Кожу щиплет – сколько бы он не тер ее колючей мочалкой, грязь отпечаталась позорным клеймом. На кафельном полу валяется одежда и скомканные бумажные банкноты – то, ради чего от него постоянно пахнет чужим одеколоном и то, что приносит Лэю дополнительную боль.
Лу Хань старается не вспоминать слова Исина, но они постоянно крутятся в его голове.
«Просто будь рядом, когда это случится».
Отдаваться незнакомым людям не так больно и страшно, как видеть, как самого главного в жизни человека неизлечимой болезнью тянет к проклятым небесам.
Крис/Лу Хань
pg, au
читать дальшеКирпичные крыши высоких домов тонули в искристом свете полуденного солнца и выплывали наружу, словно выныривали к небу, только когда лучи терялись за облаками. Глаза неприятно слепило, поэтому Крис не поленился два раза обойти парк, чтобы выбрать идеальное место в тени. На скамейке лежала раскрытая газета вчерашнего выпуска, если судить по новостям, и стоял пластиковый стаканчик с кофе. Крис сел на ту половину скамейки, что была пуста, и вытащил из портфеля ноутбук. Погода и настроение особо не располагали к писанине, хотелось выбраться в центр, пройтись по магазинам, встретиться с друзьями, посмеяться над несмешной шуткой Чанёля, но профессия журналиста обязывала написать статью к завтрашнему дню, а времени оставалось совсем мало. К тому же мыслей до сих пор никаких не возникло, даже на простое первое предложение.
- Не возражаешь? - Крис только собирался напечатать «знаете», как его отвлек чей-то голос. Пальцы так и остались на клавиатуре, потому что он потерял мысль, в которой объяснялось, что именно читатели должны были знать. Ифань поднял голову, но не совсем под удачным углом, потому что мощный луч солнца, пробравшийся сквозь листья деревьев, залепил слезливостью глаза. Он тупо кивнул, возвращаясь обратно к ноутбуку, и готов был расплакаться на идиотское стечение обстоятельств, когда любое движение выходило криво. И в статье до сих пор лишь наведенный курсор при пустом ворде.
Слева от Криса зашуршали газетой, он машинально, когда глаза пришли в норму, кинул взгляд на незнакомца, натыкаясь на чужой взгляд, практически такой же искристый, как долбаное солнце.
- Кофе мог бы быть лучше. И остыл уже, - пожаловался тот, а Крис не смог сдержать удивления с легкой помесью брезгливости. Когда парень заметил, с каким выражением на него смотрят, то улыбнулся и повернул крышку на стаканчике, где было подписано «Лу Хань».
- Это мой. Я отлучился на пять минут, - объяснил тот. - Хотел купить что-нибудь из «Dark Horse», но продавец сказал, что для несовершеннолетних только истории с Гуфи, и ничего не продал. Пришлось показывать паспорт и выслушивать долгие извинения.
Крис кивнул, совсем не удивляясь истории - он бы тоже принял парня за несовершеннолетнего, - но ничего не сказал. Уткнувшись в экран, напечатал-таки надуманное «знаете». Мысль на этом закончилась.
- Сегодня такое солнце яркое, без очков лучше в город не выходить, - Лу Хань, если парня звали действительно так, продолжил говорить, словно Крису было интересно его слушать. Ифань вежливо промолчал о том, что он занят и ему нужна тишина. - Представь, сила тяжести на поверхности Солнца в 28 раз больше, чем на Земле, поэтому на Солнце бы я весил 1540 килограмм.
Крис зачем-то в уме умножил свой вес на 28 и, получив результат, подумал, что на Солнце его мама точно бы не заикнулась о его худобе.
- Ты не очень-то разговорчивый.
- Я работаю, - поспешно ответил Крис.
- Я вижу, - парень рассмеялся. - Я уже минут десять сижу и жду того, что я должен «узнать». - Крис почти не оскорбился. Он захлопнул крышку ноутбука и устало потер глаза.
- Если бы я сам знал.
- Я уверен, что люди много о чем не в курсе. Например, ты знал, что, если бы не жена Диснея, то Микки Мауса звали Мортимер? Представь, Мортимер Маус? Это даже звучит не по-диснеевски.
Крис не сдержался и рассмеялся, потому что… ну, серьезно?
- Не думаю, что людям такое интересно, - впервые за то время, что Лу Хань сидел рядом, Крис посмотрел на него, задержав взгляд более чем на десять секунд. Внешне Лу Хань был очень милым и разговаривал скорее, как подросток, но к черному пиджаку был прикреплен бэйджик офисного работника, причем явно не простого клерка, если обратить внимание на золотую огранку, что Крису стало слегка неудобно. Без особой на то причины. Или потому что сам он до сих пор был журналистом по случаю и писал статьи на такие дурацкие темы, как глобальное потепление.
- Пиши, как интересно тебе, в первую очередь. Когда вытягиваешь из себя слова, сразу заметно, - Лу Хань пролистнул несколько страниц до конца газеты, затем сложил ее пополам и положил на то же место, где оно лежало, когда пришел Крис. – Ладно, кажется, я и так задержался на обеденном перерыве, - забавный парень, явно помешанный на мультяшках, кинул пустой стаканчик в урну и помахал Крису на прощание, - все любят Микки Мауса.
Крис почему-то улыбнулся. Подумав немного, напечатал то, что первым возникло в голове.
«А вы знали, что сила тяжести на поверхности Солнца в 28 раз больше, чем на Земле, поэтому взрослый человек на Солнце весил бы в среднем 1600 килограмм».
Когда солнце вспыхнуло за горизонтом алым закатом, Крис нажал на «отправить» и облегченно вздохнул, мысленно благодаря парня, который ему помог. Вспомнилась легкая улыбка, смешные факты и искристые глаза, из-за которых собственные совсем не слезились.
Следующим утром, получив одобрение от редактора и заработав выходные, Крис вернулся в тот же парк, в котором был вчера, и сел на ту же скамейку. К полудню стало ясно, что идея изначально была глупой, после полудня – бредовой. Вообще-то ему казалось, что Лу Хань часто приходит обедать в этот парк, но, видимо, он ошибся, потому что на другой день, следующий и последующие пять скамейка по-прежнему была занята только Крисом.
Из-за проливных дождей в конце августа приходилось просиживаться в офисе и думать, глядя в серое окно, почему все так сложилось. Крис не обратил внимания на название компании, в которой Лу Хань работал, а если бы хоть иногда замечал мелкие детали, то сейчас не выглядел бы таким идиотом в своих же глазах. Хотелось поговорить с Лу Ханем еще раз, просто поговорить, чтобы понять, что не просто так тот в его голове поселился. Крис раскрыл журнал на странице со своей статьей, посмотрел на свое подписанное имя, но не чувствовал никакой удовлетворенности.
***
- Корреспондент У Ифань, слушаю.
- Здравствуйте, У Ифань, - Крис внутренне напрягся, потому что голос казался жутко знакомым, хоть он и слышал его всего пару минут. – Я тут читаю вашу статью и думаю, что мне прилагается часть вашего оклада. Ну, скажем, как вдохновителю.
- Могу угостить ужином..? – Крис был уверен, что на его лице снова возникла эта дурацкая улыбка, но по-другому вести себя не получалось.
- Лучше наличными, - пошутил Лу Хань. Его смех не портили даже звуковые радио-погрешности, либо Крис влюбился полностью и окончательно, потому что вот он второй долгожданный разговор. – Я заеду за тобой после работы. Мой офис через дорогу от твоей редакции. А, еще… - Крис, кажется, задержал дыхание, словно ему собирались сказать что-то очень важное, - жаль, что идею с Микки Маусом ты не использовал.
Ифань рассмеялся в трубку, не пытаясь скрыть свой смех. Лу Хань определенно был тем человеком, которого стоило ждать в парке днями напролет.
Чунмён/Кай
pg, повседневность
AB-наизнанкуКогда Чунмён учился в средней школе, на уроке биологии его одноклассница читала доклад про группы крови и то, как каждая группа влияет на характер человека. Двуличие присуще людям с системой AB - это то, что подхватил Чунмён из монотонного голоса своей одноклассницы. Наверное, именно после этого у него появилась привычка раздваивать свои чувства, чтобы не смешивать их в такой ядерный коктейль, после которого несколько дней приходилось бы отлеживаться в кровати. Это все равно что, если бы он делил систему A и B в своей крови и подставлял каждую букву под конкретную ситуацию, создавая разные комбинации.
Быть лидером - это Амбициозность и Бесполезность в разных пропорциях. Если ты не амбициозен, то лидерские качества не раскрываются в полной мере, а если бесполезен, то лучше забыть о том, чтобы быть тем, кто за всех отвечает. Чунмён старается не думать, что комбинация B в игре слов побеждает, когда у него не получается справляться со своими обязанностями. Хотя, как в полной мере показать свою заботу тем, кто получать ее не хочет? Чунмён думает о Чонине, с которым вообще сложно наладить контакт, и еще больше убеждается в своей бесполезности.
Влюбиться в кого-то - это Абсурдность и Бессмысленность для одних, Аритмия и Бег - для других.
Во влюбленности Чунмёна доминирует Аффект и Безответно, потому что влюбился он, кажется, будучи в состоянии аффекта и определенно безответно - с Каем у них по-прежнему даже близко не дружественные отношения. Абсурдно пытаться привлечь внимание младшего согруппника, бессмысленно пытаться развезти его на разговор, сложно исправить нарушенный ритм в сердце и практически невозможно от всего этого убежать. С влюбленностью все кардинально сложно - с ней не получается делить систему на комбинации. Эмоции плещут, словно тот самый ядерный коктейль, который и боялся смешивать внутри себя Чунмён. Днем вглубь подсознания, чтобы не напоказ, ночью - сжатые в кулак пальцы и скрипящие зубы, как у людей с бруксизмом.
Чунмён часто слышит, что люди с AB-кровью отличаются какими-то отклонениями от стандартной нормы. Свою влюбленность в одногруппника, который младше его на несколько лет, он относит именно к тому самому отклонению. Когда Чонин отталкивает Чунмёна под вспышки камер, лидер вспоминает, что такое Абсолютно Больно, и впервые ничего не делит.
- Чонин, задержись, пожалуйста, - вежливо просит Чунмён, когда корейская подгруппа заканчивает ужинать. Чанёль в любопытстве раскрывает глаза, но, заметив, как на него смотрит старший хён, решает поскорее ретироваться. Кай, словно растекается по стулу, и смотрит на свои ноги, но Сухо знает, что тот напряжен.
- Кажется, с твоей стороны было весьма необдуманно поступать так на камеру. Я знаю, что не нравлюсь тебе, но, давай, хотя бы не будем показывать этого фанатам? - Чунмён уверен в вымученности своей улыбки, но по-другому не получается.
- Хорошо, хён, - слишком просто соглашается Кай. Спрашивает "на этом все?" и, получая кивок, выходит из кухни. Но перед тем, как переступить порог, дополняет, - ты мне не не нравишься.
***
Чунмён думает, что, наверное, не очень правильно выразился в прошлый раз, когда Чонин обнимает его со спины на концерте и подбородком утыкается в острое плечо.
Чунмён думает, что, наверное, Чонин совсем не так все понял, когда младший уже не выгоняет его из их комнаты с Кёнсу и иногда присоединяется к разговору старших.
Чунмён думает, что где-то в этом мире перевернулся город или целая страна, потому что иногда Кай осторожно проводит кончиками пальцев по его лицу и, словно завороженный, рассматривает.
Чунмён решает, что, AB надо изменить на AD, где Абсолютный Дурак. Хотя потом он вспоминает о "Балбесе" и все возвращается обратно в свою цепь: Чунмён - Абсолютный Балбес.
Неумение выражать чувства имеют последствия в виде раздражения или ненависти. Или как там Фрейд говорил? У Кая с выражением чувств в отношении людей определенно проблемы. Чунмён тоже не особо знаком с выражением, когда дело доходит до признаний, поэтому просто чаще доверительно прикасается к младшему и получает в ответ еще совсем неуверенные ответные прикосновения.
Парни только учатся доверять друг другу, но через какое-то время будет то самое "Абсолютно Близко".