My thoughts are on you and my mind is over you
my thoughts are over you and these words are all for you (с)
my thoughts are over you and these words are all for you (с)
You (Ангст, G)
You (Ангст, G)
В собранной мозаике не хватало несколько деталей – в правом верхнем углу отсутствовал кусочек неба, словно его вырезали за ненадобностью, а практически в серединке – трех составляющих парусника белого корабля. Донхэ достал ножницы из полки и начал аккуратно вырезать недостающие кадры из оригинального рисунка на упаковке. Затем приставил их в пустующие места. Совершенно не то, зато картина собранная, пусть и инвалид. Лучше же когда все вместе, чем со сквозящей пустотой.
На часах четвертый час, но спать не хочется от слова совсем. Поэтому Фиши берет из стопки следующую коробку с мозаикой, украденную из комнаты Рёука, и высыпает пазлы на пол. Достает из компьютерного стола деревянную подставку для клавиатуры, чтобы было где раскладывать. Во второй раз сосредоточиться получается сложнее, потому что то, из-за чего вообще было начато это дело, упорно лезло наружу.
Повторный взгляд на часы – полшестого, а собрана только одна четвертая. К тому же пазлы дурацкие, плохо вырезанные на производстве, поэтому, например, к недостающей волне моря вполне подходит как кусочек солнца, так и край облака. Ошибившись несколько раз, на шестой Донхэ не выдерживает и стряхивает со злостью все собранное на пол.
..а потом пройдет несколько часов, он успокоится и, завершив мозаику, снова обнаружит, что несколько деталек не хватает. Возьмет ножницы и будет вырезать из оригинала. Создает, пусть и по картинке, свой мир. Где все спокойно. Где нет людей, которые причиняют боль.
Телефон лежит рядом и не подает признаков жизни, что, впрочем, неудивительно. Но механическое сердце-батарейка могло бы хоть раз вздрогнуть и высветится именем Хёкджэ.
Донхэ сильно устал, поэтому валится на кровать, придерживая провода наушников. Слушать одну и ту же песню более десятка раз не-нор-ма-ль-но! Тошнит уже от нее и ужасно хочется переключить на другую, но не получается, потому что голос, пробегающий по проводам к барабанным перепонкам, полностью отражает его состояние. Когда единственное на что хватает сил, так это сжатым горлом выть от безысходности, мыслями лезть на стенку прочь от других навязчивых мыслей. Мечтать по-настоящему затеряться в другом измерении, чтобы наверняка.
Утро обычное и ничем не примечательное. Потому что перетекая из ночи, все слитно и уже не чувствуешь воображаемой сказочности, когда сначала темно, а проснувшись – внезапно светло.
Донхэ сразу же идет на кухню, с удивлением обнаружив там завтракающего Кюхёна. Обычно макнэ выползает последним. Фиши садится напротив него, ставит руку локтем на стол и опирается кулаком в щеку.
Молчаливое и привычное «доброе утро». Фиши смотрит на Кюхёна неотрывно, чтобы заметил. Прожигая в нем нетерпеливые дыры почти три минуты. Кю не выдерживает и сдается, хотя до этого делал вид, что не замечает.
- Что-то нужно, хён? – немного с раздражением спрашивает макнэ. Видимо, встать рано утром была не его инициатива.
- Нет. – «Очень».
- А все-таки? – с сомнением протягивает, замечая блестящие глаза Донхэ. Немного горящие темнотой и влажные, словно где-то внутри них идет дождь.
- Нет. – «Поговори со мной, пожалуйста, иначе я свихнусь».
Фиши улыбается. Даже искренне. Почти правдоподобно. Оказывается, улыбаться намного проще, когда больше всего хочется плакать. Но взрослые парни не плачут. А он вроде как взрослый.
- Тогда я пойду? – с едва заметным извинением. Возможно, Кюхён понимает - что-то не то, но считает, что тактичнее предоставить Донхэ шанс самому высказаться, а не выпытывать из него слова символами.
Фиши кивает. Вслух высказаться не получается. А получается только ходить вокруг да около, спрашивать у каждого мембера о какой-нибудь чуши, надеясь на то, что встряхнут и заставят говорить. «Да, черт возьми, мне нужна твоя помощь! Просто поговорить, почувствовать себя причастным к чему-то».
Но в итоге, очередные глухие стены, все равно что затеряться в комнате без дверей.
За час, словно в очереди по билетам, на кухне сменяется один мембер за другим. Донхэ успевает за это время один раз позавтракать и два раза попить чай. Хотя до этого казалось, что в горло даже кислород не протиснется.
Хёкки в буквальном смысле выползает из своей комнаты. Вчера очень поздно вернулся из…откуда-то. Раньше бы Фиши сказал с точностью до минуты все его расписание; на сегодняшний день знает только о совместных проектах и выступлениях.
Смотреть, смотреть, смотреть, чтобы, как с Кюхёном, спровоцировать на разговор.
- Хватит, - ломается под напором горящих глаз хриплым голосом. Хёкки просит немного жалисто, поправляя мятую после сна челку. – Хватит смотреть на меня с таким упреком. Это нечестно!
Донхэ глупо моргает, не ожидав такой реакции. Внезапно откровенной.
- Ты так считаешь? – практически ровно выдохнув вслух, но кривым лезвием по той штучке в грудной клетке, которая постоянно подводит.
- Я не просил тебя в меня влюбляться. Не заставляй чувствовать меня виноватым. – Вопреки словам Ынхёк отводит взгляд.
- Для тебя нечестно? Нечестно – это когда «давай попробуем», а потом «у меня не получается». Вот что нечестно! Думаешь, я заставлял себя в тебя влюбляться?
- Просто забудем, ладно? – идет на попятную Хёк, чувствуя себя до ужаса виноватым, но вместе с тем ничуть не раскаивающимся.
Без проблем. Просто забыть про смс, сохраненное в архиве – «я тебя тоже». По всей видимости, брошенное просто так. Обычный набор букв по кнопкам, зато до адресата дробовиком. Забыть, пусть и неловкие, но трепещущие поцелуи. Забыть, что был когда-то счастлив, пока не обманулся, как идиот.
- Позвонишь, когда мы снова будем друзьями?
Донхэ качает головой:
- Нет. Это ты позвони, когда влюбишься. Потому что у меня разлюбить пока что не получается...
…
Проходит несколько недель, потом два месяца. Донхэ меняет номер телефона на новый, когда понимает, что нужный человек ему не позвонит. А так можно представить, что не не звонит, а не может дозвониться. Так ведь намного проще, когда врешь себе.
…
Привязываться к кому-то настолько сильно, как Донхэ привязался к Хёку, смахивает на обсессивное расстройство. Много исписанных листов с песнями о взаимной любви, в четыре раза больше разорванной бумаги. Потому что если поначалу хочется, чтобы тот вымышленный «Донхэ» был счастлив, то потом понимается – так несправедливо по отношению к нему настоящему, которому уже до чертиков надоело ложно-добровольное одиночество. Ему нужен кто-то. И этот кто-то так рядом, практически по соседству, только проблема в том, что Хёку он не нужен.
Донхэ развлекает себя социальными сетями, оставляет много веселых твитт-сообщений, зависает на несколько долгих минут над поиском подходящей картинки. Это увлекательно и отвлекает. На время. Бесконечно скрываться в интернете невозможно, поэтому приходится возвращаться в реальную сетку мира, где так просто запутаться. Потом снова листать пришедшие смски на телефоне и не видеть среди них его имени. А ведь если бы Хёк позвонил то, наткнувшись на голос оператора, давно бы поинтересовался лично, почему у Донхэ новый номер. Получается, не звонил.
А потом внутри все надламывается. Друзья, так друзья. Хотя бы вместе. Фиши набирает по памяти номер Хёка и с замирающим сердцем ждет. «Извините, набранный номер не суще..»
И даже так он ему уже не нужен.
В собранной мозаике не хватало несколько деталей – в правом верхнем углу отсутствовал кусочек неба, словно его вырезали за ненадобностью, а практически в серединке – трех составляющих парусника белого корабля. Донхэ достал ножницы из полки и начал аккуратно вырезать недостающие кадры из оригинального рисунка на упаковке. Затем приставил их в пустующие места. Совершенно не то, зато картина собранная, пусть и инвалид. Лучше же когда все вместе, чем со сквозящей пустотой.
На часах четвертый час, но спать не хочется от слова совсем. Поэтому Фиши берет из стопки следующую коробку с мозаикой, украденную из комнаты Рёука, и высыпает пазлы на пол. Достает из компьютерного стола деревянную подставку для клавиатуры, чтобы было где раскладывать. Во второй раз сосредоточиться получается сложнее, потому что то, из-за чего вообще было начато это дело, упорно лезло наружу.
Повторный взгляд на часы – полшестого, а собрана только одна четвертая. К тому же пазлы дурацкие, плохо вырезанные на производстве, поэтому, например, к недостающей волне моря вполне подходит как кусочек солнца, так и край облака. Ошибившись несколько раз, на шестой Донхэ не выдерживает и стряхивает со злостью все собранное на пол.
..а потом пройдет несколько часов, он успокоится и, завершив мозаику, снова обнаружит, что несколько деталек не хватает. Возьмет ножницы и будет вырезать из оригинала. Создает, пусть и по картинке, свой мир. Где все спокойно. Где нет людей, которые причиняют боль.
Телефон лежит рядом и не подает признаков жизни, что, впрочем, неудивительно. Но механическое сердце-батарейка могло бы хоть раз вздрогнуть и высветится именем Хёкджэ.
Донхэ сильно устал, поэтому валится на кровать, придерживая провода наушников. Слушать одну и ту же песню более десятка раз не-нор-ма-ль-но! Тошнит уже от нее и ужасно хочется переключить на другую, но не получается, потому что голос, пробегающий по проводам к барабанным перепонкам, полностью отражает его состояние. Когда единственное на что хватает сил, так это сжатым горлом выть от безысходности, мыслями лезть на стенку прочь от других навязчивых мыслей. Мечтать по-настоящему затеряться в другом измерении, чтобы наверняка.
Утро обычное и ничем не примечательное. Потому что перетекая из ночи, все слитно и уже не чувствуешь воображаемой сказочности, когда сначала темно, а проснувшись – внезапно светло.
Донхэ сразу же идет на кухню, с удивлением обнаружив там завтракающего Кюхёна. Обычно макнэ выползает последним. Фиши садится напротив него, ставит руку локтем на стол и опирается кулаком в щеку.
Молчаливое и привычное «доброе утро». Фиши смотрит на Кюхёна неотрывно, чтобы заметил. Прожигая в нем нетерпеливые дыры почти три минуты. Кю не выдерживает и сдается, хотя до этого делал вид, что не замечает.
- Что-то нужно, хён? – немного с раздражением спрашивает макнэ. Видимо, встать рано утром была не его инициатива.
- Нет. – «Очень».
- А все-таки? – с сомнением протягивает, замечая блестящие глаза Донхэ. Немного горящие темнотой и влажные, словно где-то внутри них идет дождь.
- Нет. – «Поговори со мной, пожалуйста, иначе я свихнусь».
Фиши улыбается. Даже искренне. Почти правдоподобно. Оказывается, улыбаться намного проще, когда больше всего хочется плакать. Но взрослые парни не плачут. А он вроде как взрослый.
- Тогда я пойду? – с едва заметным извинением. Возможно, Кюхён понимает - что-то не то, но считает, что тактичнее предоставить Донхэ шанс самому высказаться, а не выпытывать из него слова символами.
Фиши кивает. Вслух высказаться не получается. А получается только ходить вокруг да около, спрашивать у каждого мембера о какой-нибудь чуши, надеясь на то, что встряхнут и заставят говорить. «Да, черт возьми, мне нужна твоя помощь! Просто поговорить, почувствовать себя причастным к чему-то».
Но в итоге, очередные глухие стены, все равно что затеряться в комнате без дверей.
За час, словно в очереди по билетам, на кухне сменяется один мембер за другим. Донхэ успевает за это время один раз позавтракать и два раза попить чай. Хотя до этого казалось, что в горло даже кислород не протиснется.
Хёкки в буквальном смысле выползает из своей комнаты. Вчера очень поздно вернулся из…откуда-то. Раньше бы Фиши сказал с точностью до минуты все его расписание; на сегодняшний день знает только о совместных проектах и выступлениях.
Смотреть, смотреть, смотреть, чтобы, как с Кюхёном, спровоцировать на разговор.
- Хватит, - ломается под напором горящих глаз хриплым голосом. Хёкки просит немного жалисто, поправляя мятую после сна челку. – Хватит смотреть на меня с таким упреком. Это нечестно!
Донхэ глупо моргает, не ожидав такой реакции. Внезапно откровенной.
- Ты так считаешь? – практически ровно выдохнув вслух, но кривым лезвием по той штучке в грудной клетке, которая постоянно подводит.
- Я не просил тебя в меня влюбляться. Не заставляй чувствовать меня виноватым. – Вопреки словам Ынхёк отводит взгляд.
- Для тебя нечестно? Нечестно – это когда «давай попробуем», а потом «у меня не получается». Вот что нечестно! Думаешь, я заставлял себя в тебя влюбляться?
- Просто забудем, ладно? – идет на попятную Хёк, чувствуя себя до ужаса виноватым, но вместе с тем ничуть не раскаивающимся.
Без проблем. Просто забыть про смс, сохраненное в архиве – «я тебя тоже». По всей видимости, брошенное просто так. Обычный набор букв по кнопкам, зато до адресата дробовиком. Забыть, пусть и неловкие, но трепещущие поцелуи. Забыть, что был когда-то счастлив, пока не обманулся, как идиот.
- Позвонишь, когда мы снова будем друзьями?
Донхэ качает головой:
- Нет. Это ты позвони, когда влюбишься. Потому что у меня разлюбить пока что не получается...
…
Проходит несколько недель, потом два месяца. Донхэ меняет номер телефона на новый, когда понимает, что нужный человек ему не позвонит. А так можно представить, что не не звонит, а не может дозвониться. Так ведь намного проще, когда врешь себе.
…
Привязываться к кому-то настолько сильно, как Донхэ привязался к Хёку, смахивает на обсессивное расстройство. Много исписанных листов с песнями о взаимной любви, в четыре раза больше разорванной бумаги. Потому что если поначалу хочется, чтобы тот вымышленный «Донхэ» был счастлив, то потом понимается – так несправедливо по отношению к нему настоящему, которому уже до чертиков надоело ложно-добровольное одиночество. Ему нужен кто-то. И этот кто-то так рядом, практически по соседству, только проблема в том, что Хёку он не нужен.
Донхэ развлекает себя социальными сетями, оставляет много веселых твитт-сообщений, зависает на несколько долгих минут над поиском подходящей картинки. Это увлекательно и отвлекает. На время. Бесконечно скрываться в интернете невозможно, поэтому приходится возвращаться в реальную сетку мира, где так просто запутаться. Потом снова листать пришедшие смски на телефоне и не видеть среди них его имени. А ведь если бы Хёк позвонил то, наткнувшись на голос оператора, давно бы поинтересовался лично, почему у Донхэ новый номер. Получается, не звонил.
А потом внутри все надламывается. Друзья, так друзья. Хотя бы вместе. Фиши набирает по памяти номер Хёка и с замирающим сердцем ждет. «Извините, набранный номер не суще..»
И даже так он ему уже не нужен.